Книга Знак неравенства - Наталия Терентьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алена кивнула.
Эммануил серьезно посмотрел на нее и спросил:
— Можете ответить мне на один вопрос?
— Постараюсь.
— Я похож на старого гнома?
— Н-нет… — она засмеялась, — не очень…
— А мне кажется, что похож. На доброго старого гнома, у которого в пещере стоит сундук с драгоценностями, а в печке варится… волшебный напиток мудрости… И, — он добавил шепотом, — вечности…
Алена устало улыбнулась.
— Все, все! Отпускаю вас! Вам надо беречь себя! Пообещайте мне прийти на концерт. В каком-нибудь воздушном голубом наряде…
— Я постараюсь. Спасибо за розы! До свидания! — Она поспешила уйти.
Эммануил поклонился ей.
— До свиданья, до свиданья, милая девочка… — бормотал он, глядя ей вслед, — красивая, нежная девочка…
На открытой веранде ресторана почти никого не было. Оксана взглянула на подругу, меланхолично жующую огромные маслины.
— Даже не думала, что на меня это произведет такое впечатление… — Слезы снова помешали ей говорить.
— Да-а-а… уж ты, мать, что-то… Один раз видела тебя в слезах, когда Гоги хоронили… — Жанна отодвинула тарелку с маслинами от себя подальше.
Оксана через силу улыбнулась:
— И еще когда восемнадцать миллионов в девяносто восьмом потеряла.
— Вот именно! Хоть было о чем потосковать! А тут что? Ну и хрен с ней! Пусть рожает, сволочушка! А это точно? Может, она нарочно ему говорит?
— Так это не она говорит. Костик, ну… который за ней… присматривает… узнал все в консультации, мужем представился… Точно — пять месяцев…
Жанна прицокнула языком и посмотрела на Оксану.
— Ну что, подруга… Давай выпьем… — Она налила вина себе и Оксане. — Или ты лучше не пей пока, побереги себя… — Она быстро выпила сама, закрыв второй бокал рукой, и продолжила: — Вот что… Рожать надо.
Оксана посмотрела на подругу в ужасе.
— Кому?
— Тебе, тебе рожать надо. Другого выхода нет. Ежели уж без него лететь тебе с одним крылом, без орла твоего… Ох, не понимаю я этого! Ты — такая умница, и хорошенькая, и… А он… — Жанна махнула огромной рукой. — Ладно-ладно — любовь! Ну вот я и говорю — рожай и ты тоже!
— Да ты что, Жанка! Ведь… ведь мне уже сорок лет почти! — Оксана замолчала, потом под взглядом подруги поправилась: — Сорок два…
— И что теперь? Вся жизнь — подготовка к большому климаксу? Вторые роды в сорок два — нормально! У меня соседка в сорок пять родила — первого! Сама! Не лежала ни одного дня! Ну а потом… ведь можно, чтоб вынашивала не ты и рожала — тоже не ты…
— Да?
— Хотя… Для этого надо у него спермы набрать… А с другой стороны, ему бы говорить не надо об этом деле деликатном… Его бы, милого, удивить: мол, мы и сами с усами! Да, малышка моя? — Жанна погладила по плечу расстроенную подругу. — Да подожди ты — не грусти!.. Придумаем что-нибудь… Слушай, мать, а вы вообще как — живете? Ты можешь подгадать и забеременеть, это же какой-то там по счету день цикла, что ли? Меня тут все один мальчуган, отец большого семейства, спрашивал каждый раз… — Жанна неожиданно протянула тоненьким жалобным голосом: — «Жануля-крохотуля, а сегодня у тебя, случайно, не одиннадцатый день? А то у меня все девушки на одиннадцатый день беременеют…»
Оксана, пытаясь собраться с мыслями, вытянула из пачки сигарету, покрутила ее, положила обратно в пачку, достала соседнюю и закурила.
— Жан… Да нет… Ну, подожди… Как мне рожать?
Жанна пожала плечами:
— А что тут такого?
— Но ты ведь не рожала… Это ужасно. Ужасно!
— Не рожала, потому что не смогла, ты ж знаешь, — суховато ответила та. — И очень об этом жалею. А ты наверняка сможешь.
— Прости меня. Просто я… Это очень неожиданно.
— А чего тут неожиданного? Если ты так уж к нему приросла… У него ведь действительно нет ребенка…
— Господи, да вообще зачем им дети, мужчинам! Тем более, что Деня так любит Маргошу… Как свою… И она его любит… больше, чем меня…
— Э-э нет, подруга. Это совсем другое.
— Слушай, да я как вспомню, как я Маргошу носила… Сначала от всего тошнило, даже от зубной пасты… Потом тошнить перестало, зато есть ничего нельзя было — чтобы не поправляться, И в то же время — надо было все есть, чтобы витамины получать… Воды, чаю — четыре чашки в день, больше — нельзя. Кошмар был какой-то для меня, я все время пить хотела. И потом… я же курю…
— Бросишь.
— Ну, это еще ладно… А красоту последнюю потеряю? Раздуюсь, как жаба, лицо пятнами пойдет, после родов волосы все выпадут, зубы полетят один за одним… Фигуру точно уже не верну потом, живот повиснет, вены полезут…
Жанна проговорила с некоторой осторожностью:
— Есть ради чего… гм…
— А бизнес? Все к черту полетит… Нищими останемся… Вор на воре, только и смотрят, как бы у меня украсть… — Оксана нервно погасила сигарету, сразу достала другую. — Да! И еще пить ни капли нельзя, и лекарств никаких нельзя… А я без снотворных часто и заснуть не могу…
— Ну, мать… ты наговорила… А как остальные-то?
— Вот больных и рожают, с измененными хромосомами… Ой, а сами роды… Если кесарево делать — так весь живот исполосуют. Такая красавица буду… А если не делать — я второй раз этой муки просто не перенесу!
— Можно, говорят, под наркозом… — Жанна опять пододвинула к себе тарелку и, вздохнув, отправила в рот сразу несколько жирных, сочных маслин.
Оксана махнула на нее рукой:
— Ты что! От наркоза знаешь что бывает с ребенком… Может потом вообще не ходить. Или дураком будет, заторможенным… Нет, Жанка, давай что-нибудь другое придумаем…
— Слушай, я что-то забыла, а церковь тебе разрешает предохраняться?
Оксана покрутила в руках ярко-розовую зажигалку в форме собачонки.
— Ну… Аборты не разрешает, а предохраняться… На все воля божья…
— Да прямо ладно! Так они там, угодники с ангелами, собралися, сидят и думают: рожать Оксанке или не рожать. Эх, слушай, поздно мы узнали, а то можно было бы с шалавой его договориться, купить у нее ребенка…
— Ерунду говоришь.
— Ерунду, конечно, — сразу согласилась Жанна. — Ой, знаешь, мне кажется, не уйдет твой сладкий никуда. Раз до сих пор не ушел.
Оксана с надеждой посмотрела на подругу.
— Ты думаешь?
* * *
Алена вышла после вечерней службы. На улице было еще светло. Она легко спустилась по высоким ступенькам церковного крыльца и пошла по двору к выходу. Из другого здания во дворе навстречу ей вышел отец Григорий.
