Книга Страсть и судьба - Хизер Гротхаус

Он жаждал не только физического наслаждения. Ему хотелось смотреть на нее, разговаривать с ней, быть рядом. Хотелось спросить, не изменились ли ее планы на будущее. Собирается ли она по-прежнему заточить себя в монастыре Хэллоушира? Намерения приехавшего в Фолстоу викария казались Оливеру совершенно очевидными — он старался уговорить ее отправиться наконец в монастырь, играя на ее честности. Оливер живо представил себе, как согбенный седовласый священник стоит на коленях рядом с Сесили, и они вместе горячо молятся за ее духовное прозрение. Если бы она провела так много времени с каким-нибудь другим мужчиной — не важно, женатым, холостяком или евнухом, — Оливер давно сошел бы с ума от ревности.

У Оливера, как всегда, не было определенных планов. Этим он отличался от старшего брата Огаста, который тщательно распланировал всю свою жизнь, оказавшуюся столь неожиданно короткой.

Оливер же не любил строить планы. Он просто хотел, чтобы Сесили Фокс вошла к нему в комнату. Это должно было случиться еще час назад.

Принесенный обед давно остыл и оставался по большей части нетронутым, когда Сесили наконец пришла. Она вошла в комнату без стука и приветственных слов. В отличие от предыдущих посещений, когда она была бледной, усталой и нервной. Теперь на ее щеках горел здоровый розовый румянец. Длинные пышные волосы, заколотые шпильками у висков, струились по ее плечам и спине.

Оливер впервые увидел ее с непокрытой головой, и вид густой копны вьющихся волос словно загипнотизировал его. Она была похожа на сказочное существо.

Прикрыв дверь, она неожиданно заперла ее на задвижку. Оливер изумленно поднял брови.

Постояв несколько секунд спиной к нему, словно собираясь с духом, Сесили обернулась и, окинув взглядом Оливера, коротко выдохнула:

— Хорошо, что вы уже одеты.

— И свежевымыт, — улыбнувшись, добавил он. — От меня пахло просто ужасно. Я больше не мог терпеть.

Он не стал говорить ей, что надетая свежая рубашка была единственным оставшимся у него предметом одежды, поскольку горничные успели безвозвратно уничтожить его единственные штаны.

Сесили сделала несколько неуверенных шагов к его постели, теребя пальцы.

— Было очень больно?

В ответ он слегка поморщился и неопределенно пожал левым плечом. На самом деле мытье и переодевание оказались весьма и весьма болезненной процедурой.

Сесили недоверчиво прищурилась, но не стала входить в подробности.

— Как вы себя теперь чувствуете? — спросила она, делая еще несколько шагов к его постели.

— Теперь, когда вы пришли, мне гораздо лучше.

Помедлив, она села в деревянное кресло рядом с кроватью и мрачно произнесла, глядя в лицо Оливера:

— Покончим с этим раз и навсегда.

Он прислонился спиной к изголовью и выжидательно посмотрел на нее. Если бы у него не была сломана правая рука, он сейчас скрестил бы обе руки на груди.

— Хорошо, — кивнул он.

— Да, — сказала она.

— Что значит да?

— Да, мы сделали это.

Он молча смотрел на нее.

— Что я еще должна вам сказать? — вздохнула она.

— Зачем вы мне лгали? Вы заставили меня думать, будто я сошел с ума!

— Я думала, раз уж вы не вспомнили об этом сразу, то уже никогда не вспомните. С какой стати я должна по собственной воле рассказывать вам о том, чего я стыжусь и о чем никто, кроме меня, не знает?

— Вы стыдитесь того, что занимались со мной любовью? — переспросил Оливер, глубоко уязвленный этим заявлением. — Никогда не думал, что это так омерзительно.

— Разумеется, стыжусь! Я не замужем, собираюсь уйти в монастырь и вдруг переспала — и с кем? — с Оливером Белкотом!

— Ну, я еще могу понять насчет того, что вы не замужем, — буркнул Оливер, — но для меня оскорбительно то, что вы солгали мне. Неужели вы подумали, будто я способен использовать этот случай, чтобы погубить вашу репутацию?

— Откуда мне знать, на что вы способны? Вы же, не стесняясь, рассказываете повсюду о своих победах на любовном фронте. У меня нет ни малейшего желания оказаться в списке ваших завоеваний.

— Это еще неизвестно, кто кого завоевал, выражаясь вашими словами. Или вы тоже плохо помните подробности той ночи?

— Что вы хотите этим сказать? — покраснела Сесили.

— Это вы заманили меня в развалины!

— Нет, это вы преследовали меня! — процедила она сквозь зубы.

— Я был пьян и плохо соображал. Вы хитростью заманили меня.

— Хитростью? Заманила? — Она задохнулась от негодования. — Да будет вам известно, до той ночи я была девственницей!

Оливер откинулся назад, словно получил крепкую пощечину.

— Не может этого быть! — пробормотал он. — Девственница… Черт побери! Но ведь тогда должны были остаться некие… доказательства… — Он неопределенно взмахнул рукой, не зная, как выразить свою мысль словами.

— Они были, — подтвердила Сесили, — мне пришлось позаботиться об их устранении, когда вы заснули.

Его глаза широко раскрылись, но он не мог вымолвить ни слова. Он не только переспал с Сесили Фокс, он еще и лишил ее девственности!

— Признаюсь, для меня это самый настоящий шок! — хрипло произнес он наконец. — Теперь мне понятно, почему вы мне лгали. Я прощаю вас.

На лице Сесили отразилось крайнее негодование, но Оливер сделал вид, что не заметил ее реакции.

— Итак, что будем делать? — как нив чем не бывало спросил он. — Попросим совета у Сибиллы?

Несколько секунд Сесили смотрела на него, пытаясь определить, шутит он или нет.

— Нет, мы не будем просить совета у Сибиллы, — возразила она. — Я постараюсь как можно быстрее поставить вас на ноги, чтобы вы могли покинуть Фолстоу, никому не рассказывая, разумеется, о нашем… неблагоразумном поступке.

— Вы боитесь, что об этом узнает викарий? — предположил Оливер.

— Он уже знает об этом, — невозмутимо ответила Сесили, но глаза все же отвела в сторону. — Епископ послал его в качестве помощника в Хэллоуширское аббатство, а также поручил поговорить со мной относительно моего ухода в монастырь. Сегодня утром я ему все рассказала.

— Значит, вам можно хвастаться своими победами, а мне нет?

— Уверяю вас, это было не хвастовство. Я же предупреждала вас, что собираюсь сделать признание. К сожалению, викарий Джон уже уехал в Хэллоуширское аббатство, но если вам хочется облегчить свою душу и исповедаться, я с радостью приглашу его к вам в Фолстоу.

— Викарий Джон? Вот, значит, как его зовут, — язвительно проговорил Оливер, удивляясь своему внезапному приступу ревности. Ревновать к священнику? Что за несусветная глупость! — Нет, я не нуждаюсь в исповеднике, поскольку в отличие от вас, миледи, ни капельки не сожалею о том, что произошло между нами.