Книга Опасные пассажиры поезда 123 - Джон Гоуди

На пыльной, усыпанной листвой дороге они попали в засаду. Их перебили бы всех до единого, будь противник — крошечные вьетконговцы в пропотевших футболках и шортах цвета хаки — чуть более организованным. Когда солдаты начали отступать (то есть повернулись спиной к врагу, бросились бежать), вьетконговцы вышли на дорогу и стали расстреливать их в упор.

Майор и еще один офицер были убиты первым же залпом, оставшиеся два офицера застыли в растерянности. С помощью сержанта, немного понимавшего по-английски, Райдер собрал уцелевших солдат под своим командованием и организовал оборону. В конце концов они даже предприняли контратаку, причем Райдер вдруг обнаружил, что он бесстрашный боец — в том смысле, что страх смерти никак не влиял на его профессиональные качества. Враг был разбит — то есть растворился в воздухе, хотя и оставил на пыльной дороге порядочное количество убитых и раненых, так что этот эпизод при желании можно было истолковать как победу регулярной армии Республики Вьетнам.

После этого ему часто приходилось водить в атаку небольшие отряды в ходе различных локальных операций. Он не получал никакого удовольствия от убийства, но сознание собственного профессионализма, несомненно, приносило ему некоторое удовлетворение. По окончании кампании Райдер вернулся в Штаты и до самой демобилизации прослужил инструктором в пехотном лагере в Джорджии.

Он вернулся в дом тетки, где к тому времени произошли некоторые изменения: тетка стала меньше пить и отказалась от мастурбации в пользу любовника, пожилого похотливого адвоката. Скорее от нечего делать, чем из любознательности, Райдер решил потратить накопленное жалованье на путешествие по Европе. В Бельгии, в баре на окраине Антверпена, он познакомился с горластым, веселым, бывалым немцем, который завербовал его и отправил в наемники в Конго.

За исключением короткого контракта в Боливии, постоянным и выгодным его работодателем была Африка, где он воевал в различных районах, на различных сторонах, за различные политические интересы, и был этим вполне доволен. Он много узнал о ведении боя в различных природных условиях, о командовании войсками различной степени профессионализма и храбрости; был в общей сложности трижды ранен: дважды легко и один раз серьезно — копье пронзило его насквозь, как овцу, но при этом ни один жизненно важный орган практически не был задет. Уже через месяц Райдер снова был в строю.

Когда спрос на наемников упал, он какое-то время болтался в Танжере. Было несколько предложений по контрабанде (экспорт гашиша, импорт сигарет), но он от них отказался: в то время он еще думал, что между наемничеством и противозаконными махинациями есть какая-то разница. Он познакомился с неким иорданцем, который обещал ему помочь устроиться в армию короля Хусейна, но из этого так ничего и не вышло. В конце концов он вернулся в Штаты и обнаружил, что тетка и адвокат решили скрепить свои отношения узами брака. Тогда Райдер упаковал свое скудное имущество и переехал на Манхэттен.

Спустя несколько недель он устроился агентом по продажам в инвестиционный фонд, а заодно вступил в связь с женщиной, которая отказалась купить у него паи, зато очень хотела затащить его в постель. Она была алчной, хищной любовницей, но он, хотя и приобрел к тому времени некоторые навыки, не испытывал к ней сильного сексуального влечения. Она утверждала, что влюблена в него, — возможно, так оно и было, — но в любом случае тыканье в предсказуемое количество отверстий не доставляло ему никакого удовольствия. В тот день, когда его уволили с работы, он порвал и со своей любовницей. Ни то, ни другое событие не вызвало у него никаких эмоций.

Он не смог бы объяснить, почему принял дружбу Лонгмэна. Просто ему предложили дружбу, и не было особых причин отказываться. Точно так же он не мог объяснить себе, почему, отказавшись от преступления в Танжере, пошел на него на Манхэттене. Возможно, на этот раз его привлекали стратегические и тактические аспекты предприятия. Возможно, его скука достигла более высокого градуса, чем в Танжере. Ну и конечно, деньги, о которых тут могла идти речь, избавили бы его от необходимости зарабатывать на жизнь совершенно чуждыми ему способами. Да и риск ему нравился. Впрочем, мотивы, как всегда, не имели значения — важны были только действия.

Глава IX

Клайв Прескотт

Клайв Прескотт знал, зачем капитан попросил позвать к телефону Фрэнка Коррелла — сообщить ему о гибели Каза Доловича. Выслушав капитана, Коррелл закрыл левой рукой лицо и со стоном рухнул в кресло. Прескотт осторожно взял у него из правой руки трубку.

— Я отправляюсь за реку, — сказал капитан. — Они, конечно, не дадут нам нормально поработать. Я имею в виду копов из городского Департамента. Они все замкнут на себя.

Коррелл вдруг выпрямился и воздел руки над головой, словно это гимнастическое упражнение должно было придать убедительности его проклятьям.

— Что это у вас там за вопли? — осведомился капитан.

Коррелл страстно и хрипло проклинал убийц Казимира Доловича, суля им и кару небесную, и свое личное возмездие.

— Это Коррелл, — объяснил Прескотт. — Видно, они были приятели с Доловичем.

— Скажи ему, пусть заткнется. Мне ничего не слышно.

Из самых дальних уголков зала к пульту Коррелла подтягивались люди. Фрэнк внезапно затих и, сгорбившись в кресле, начал всхлипывать.

— Оставайся на месте, Клайв, — сказал капитан. — Поддерживай контакт с поездом, пока мы не придумаем какие-то другие способы связи. Есть новости?

— Последние несколько минут они молчат.

— Скажи им, что мы связались с мэром. Скажи, что нам нужно больше времени. Боже, что же это за город такой! Вопросы есть?

— Да, — сказал Прескотт. — Я бы хотел работать на месте преступления.

— Забудь об этом. Твое место там, — и капитан повесил трубку.

Диспетчеры из всех отделов Центра управления уже собрались вокруг Коррелла. Перекатывая из угла в угол рта свои сигары, они бесстрастно глядели, как Фрэнк снова сменил слезы на гнев и изо всех сил колотил кулаком по металлическому столу.

— Джентльмены, — начал Прескотт. — Джентльмены… — Десяток лиц повернулись к нему, сигары шевельнулись в тонкогубых ртах. — Джентльмены, этот стол временно становится полицейским постом. Я вынужден попросить вас освободить эту часть зала.

— Каз мертв, — трагическим тоном произнес Коррелл. — Сражен во цвете лет.

— Джентльмены? — повторил Прескотт.

— Толстяка Каза больше нет с нами!

Прескотт обвел собравшихся суровым взглядом. Десять лиц без всякого отражения отразили его взгляд, сигары вновь шевельнулись, и диспетчеры, по-прежнему совершенно бесстрастные, начали расходиться.

Прескотт мягко сказал:

— Попробуй связаться с поездом, Фрэнк.

Настроение Коррелла снова переменилось. Его жилистое тело напряглось, и он заорал:

— Я отказываюсь пачкаться, разговаривая с черномазыми ублюдками!