Книга Контрольный выстрел - Олег Вихлянцев

Пришлось Звонареву вновь подхватить сети и отнести их ближе к избушке.

— Как же ты рыбачить собрался, коли и поднять снасть не можешь, а?

— Не твоя забота! Управлюсь, когда надо! — беззлобно огрызнулся дед Матвей. — Снасть-то хороша?

— Обижаешь! Чистый капрон. Два «крыла» по пятьдесят метров. Добрые мастера на заказ вязали.

— Ну, тады спасибочки! — вновь продемонстрировал исключительную беззубость дед Матвей. — Твое добро тоже все в порядке.

— В порядке, так давай, — ответил Лешка.

— А чаво давай! Иди да бери!

— Пошли, — повернулся Звонарев ко мне, и мы с ним прошли в избушку.

Все здесь было страшно захламлено, а под самым потолком на толстом капроновом шнуре висели вяленые рыбины разных размеров, источавшие умопомрачительный запах. Дедок, видать, знал в этом деле толк. Жаль, что сейчас мне было не до этого. И Лешке тоже.

Он прошел в дальний угол однокомнатного жилища, где стоял огромный деревянный сундук, обитый медными полосками и закрытый на могучий висячий замок.

— А ну подсоби! — попросил меня Звонарев.

Вместе мы еле-еле сдвинули сундучище в сторону, и Лешка принялся отдирать половые доски. Из щелей врассыпную шарахнулись тараканы и мокрицы. По избе, и без того наполненной затхлостью, поплыл запах сырости и плесени, загнивающих водорослей и рыбьих внутренностей.

Откинув в сторону какие-то тряпки, Лешка стал вытаскивать из-под пола свертки. Они были аккуратны и невелики. Что в них, я пока не знал. Но, наверное, что-то важное и нужное, раз Лешка сюда за ними приехал и меня притащил.

Дед Матвей все это время оставался во дворе. Мы слышали, как он выдавал свои «трыть-дыть-кабдыть-етить», видимо, осматривая, снасти, подаренные Зво-наревым. А Лешка тем временем начал разворачивать свертки.

— Ёп!.. — невольно вырвалось у меня. Первое, что я увидел, было автоматическое оружие с оптическим прицелом. Оптику Лешка как раз укреплял на верхней планке газовой каморы. Почему камора, а не камера — понятия не имею. Но знаю из армейского опыта, что эта деталь называется именно так. Модель оружия была мне неизвестна.

— Что за машина? — спросил я.

— Хорошая штуковина. Шестьдесят патронов в магазине, по скорострельности вдвое превосходит калаш. К тому же не боится воды. Отдача при стрельбе минимальная. Отсюда — кучность. Три режима ведения огня. Одиночными выстрелами, сдвоенными и очередями. Смотри сюда. — Звонарев показал мне, как обращаться с автоматом.

— Не хило! — высказал я одобрение. — Где раздобыл?

— Места надо знать, — ответил Звонарев. — А себе я возьму вот это. — Он развернул очередной сверток.

В нем оказалась примерно такая же система. Но магазин у нее был не рожковый, а дисковый. Массивный и тяжелый.

— Усиленная модель, — пояснил Звонарев. — Калибр посерьезнее. Восемьдесят патронов в диске. У тебя пули со стальным сердечником. Здесь — разрывные. Правда, скорострельность поменьше. Но это — баллистика, никуда не денешься. Зато одним выстрелом череп вдребезги.

— Ты пробовал?

— Говорят, — уклончиво ответил Лешка. — Дед! — позвал он Матвея.

— Иду! Трыть-дыть-кабдыть-етить! Раскричался тут! — Дедок приковылял весьма сноровисто. — Чаво надо-тить?

— Давай купальники. Где они у тебя? Матвей полез куда-то под ветхую кровать и вытащил оттуда старый фанерный чемодан. Из чемодана достал ключ, которым открыл сундук. Повытаскивал ворох тряпья. В серой портяночной ткани Матвей хранил свои награды. С Великой Отечественной еще. Эту портянку он взял в руки бережно. И положил в сторону. Пока дедок продолжал выгребать из сундука хлам, я развернул тряпицу.

Три ордена Славы, медали «За боевые заслуги», «За отвагу», «За освобождение Будапешта». А дед-то, оказывается, герой! Я знал, что солдатские ордена Славы, если награжден ими трижды, приравниваются к званию Герой Советского Союза. И не так просто было их получить. Блин! Снова вспомнил Афган. У нас тыловики — начальники продслужб, вещевых складов, начфины — имели больше наград, чем солдаты и офицеры, ходившие на боевые. Тушенкой, гады, торговали и эксперименталку — новую форму с накладными карманами — на ордена выменивали у пижонистых кадровиков. Ладно, не время сейчас предаваться воспоминаниям. Их и без того хватает в моей жизни.

А дед Матвей освободил уже свой сундук почти полностью. На самом дне лежали легкие водолазные костюмы и довольно странные, плоской формы и небольших размеров, кислородные аппараты. Таких я тоже никогда в жизни не видел.

— Откуда? — спросил у Лешки.

— Дружок у меня есть, — сказал он. — Капитан второго ранга запаса. Служил в подразделении боевых пловцов разведуправления Генерального Штаба. Сейчас в Питере. Пельмени производит.

— Чего? — не понял я.

— Цех у него небольшой. Пятеро бомжей с утра до ночи пельмешки лепят. Он с ними ежедневно бормотухой расплачивается. И нормально живет. Ну, все. Хорош трепаться. В путь пора. Дедок, ты все помнишь, что я тебе говорил?

— Не учи ученого…

— Знаю-знаю! — замахал руками Лешка. — Поешь дерьма толченого! Я все твои прибаутки наизусть выучил.

Мы с Лешкой взяли оружие и гидрокостюмы. Дополнили экипировку десантными метательными ножами, которые Лешка также вытащил из-под полу. Матвей прихватил из сеней весла. Затем втроем спустились к берегу. Здесь, перевернутая вверх дном и заботливо накрытая рубероидом, лежала утлая лодчонка.

— На этом корыте?! — ужаснулся Звонарев.

— Не ссы в компот!.. — прикрикнул на него дед.

— Там повар ноги моет! — продолжил фразу Лешка.

Лодку перевернули в нормальное положение и спустили на воду. Расселись по местам. Лешка хотел грести, но дед категорически запротестовал:

— Не трожь! На своей кастрюле вон греби! — Он кивнул в сторону оставшейся на берегу «ауди». — А мою не трожь! — и сам взялся за весла.

Нам с Лехой осталось лишь удивляться сноровке Матвея и его умению управлять ветхим суденышком.

— Одеваемся, — сказал Леха, скидывая с себя одежду и натягивая вместо нее гидрокостюм. Я внимательно следил за его действиями и старался повторить все в точности. С ходу было не разобрать, для чего какая застежка, куда какой ремень привязывать и к чему какую липучку лепить. С горем пополам экипировался. Лешка осмотрел меня, что-то подтянул, что-то ослабил.

— Порядок, — наконец сказал он. — Натуральный Ихтиандр!

В этом костюме я и вправду чем-то походил на известного с детства человека-амфибию.

— Лексей! — позвал дедок. — Ихтияндер твой — в жопу раненный! Хо-хо-хо!

Леха заглянул ко мне за спину и тоже расхохотался. Я забыл застегнуть задний нижний клапан костюма и теперь являл миру свой великолепный белый зад во всей его красе. Впрочем, этот срам был немедленно устранен.