Книга Ледяное озеро - Джон Фарроу

— Я не пойду тебя провожать, Винер, ладно? Вставать очень холодно.

Он подошел к кровати, наклонился и чмокнул ее в щеку.

— Будь здорова, детка.

— Обними от меня жену, ладно? — сказала она с усмешкой.

— А ты передай привет Чарли. Ты мне так и не сказала, чем вы занимаетесь с этим полицейским.

— А ты чем занимаешься со своей женой? — Она прижала к себе подушку, чтобы хоть немного согреться.

— Она заботится о моем доме. О моей семье. Я во многом на нее могу положиться. И нам хорошо вместе.

— И про Чарли я тебе могу сказать то же самое, — ответила Камилла. — Я во многом могу на него положиться. С тобой, Вернер, мы рано или поздно расстанемся. Тогда, может быть, я буду хранить верность этому мальчику. По крайней мере, ее видимость, пока все не сбудется, если ты улавливаешь, что я имею в виду. А когда я получу огромную кучу денег, он мне больше не будет нужен, и я его бортану.

Он снова склонился к ней и поцеловал.

— А что Люси? Она уверена, что мы с тобой уже расстались?

— Я об этом позаботилась. Она думает, что я встречаюсь только с Чарли. И Чарли так же считает. Нас с тобой никто ни в чем не заподозрит.

— Постарайся, Камилла, чтобы в Нью-Йорке все прошло без накладок.

— Не беспокойся, Винер. Я знаю, что там меня ждет. Я с этим справлюсь.

В тот же день, среда, 12 января 1999 г.

Утром они поехали на авеню Амстердам в верхнем Манхэттене. Люк очень неплохо ориентировался в городе, хотя распространяться о том, откуда так хорошо его знает, не хотел.

— Я так понимаю, Колумбийский университет ты не кончал, — сказала Люси.

— Что?

— Не бери в голову. Это шутка такая дурацкая. Ты, наверное, получил образование в спортивной школе. Стипендию там хоть платили?

— Я снова тебя не понял.

То ли утренний кофе был слабоват, то ли Люк совсем не врубался в ее английский, когда она пыталась над ним подшучивать. Люси подумала о том, что это путешествие могло превратиться для них в испытание на способность переносить общество друг друга.

— Прости, Люк. Не обращай внимания.

Когда они доехали до 126-й улицы, Люси с удовольствием обнаружила, что их там не просто ждали — специально для этой цели даже создали приветственный комитет, ответственный за подготовку к их прибытию. Первым их вышел приветствовать худой негр с широкой улыбкой в розовато-оранжевой рубашке и виноградного цвета брюках, причем вид у него по этому случаю был самый что ни на есть торжественный.

— Святая Люси собственной персоной, можно сказать, во плоти, снизошла к нам с облака в большом дурацком грузовике. А рядом с ней — мужественный и достойный водитель. Девушки всегда пытаются нам задурить башку тем, что размер значения не имеет. Покахонтас,[4]детка, какой же у тебя большой грузовик! А о чем свидетельствует тот факт, что твой грузовик такой большой? О том, что для всех вас — чем больше, тем лучше.

— Привет, Вендел! Что у тебя новенького?

— Твоими молитвами, святая Люси, пока держусь. А кто твой замечательный друг?

— Его, Вендел, зовут Люк.

— Люк! Люси! Сладкая парочка! Мне это по душе! Люк, дорогой, очень рад тебя видеть! Давай, заходи, познакомься с ребятами. Тебе придется к нам привыкнуть, приятель, потому что твоей детке Покахонтас хватит с нами возни по самые уши.

Он взял гостей за руки, и они втроем прошли в помещение. Голова Вендела была немного странной продолговатой формы, к макушке она сужалась. Специфика строения его черепа усиливалась прической — с боков волосы были выбриты, а сверху росли прямо вверх, поднимаясь над черепом дюйма на три. Он громко — так, чтобы услышал Люк, — шепнул Люси:

— Он, что, один из наших? Так мне, по крайней мере, кажется, хоть я и не могу понять, насколько это у него серьезно.

— Да, он тоже ВИЧ-инфицированный, — ответила Люси. Она надеялась, что ее признание Люка не обидит.

— Ой ты, господи, горе-то какое! Бедненький ты наш!

— Но он не голубой.

— Тем хуже! Это ж ведь болезнь голубых мальчиков, а тебя угораздило как-то получить только заразу, причем без всякого удовольствия. У меня от этого сердце разрывается!

— Вендел, уймись!

— Ты меня огорчила до невозможности. Осторожно, сладкая моя, здесь ступенька, потому что бетон тут совсем не такой железобетонный!

В квартире их встретил приветственный комитет в полном составе, члены его тоже были рады видеть Люси, но сама встреча прошла спокойнее. Они горевали по тем, кто со времени ее прошлого визита перешел в мир иной, и радовались за тех, чьи жизни она сохранила. Люк стоял в сторонке и наблюдал за происходящим, взволнованный тем, что так много людей почитали Люси как святую. Все собравшиеся хотели к ней прикоснуться, с нежностью дотрагивались до ее рук. Люси, со своей стороны, целовала людей в лоб, крепко жала им руки, многие плакали. Жители этого района рассказывали ей, насколько лучше стала их жизнь: двое человек снова вышли на работу, трое сказали, что симптомы болезни не проявлялись у них уже несколько месяцев.

— Ты вернула меня к жизни, вселила надежду, вновь наполнила мою жизнь смыслом.

— Ты смелый мужчина, Джек. Ведь сначала ты этого не хотел.

— Я был трусливым зайцем! Но теперь все окупилось сторицей.

Джек всегда был полным мужчиной, но теперь он сильно похудел, кожа его сильно обвисла. Чтобы лучше выглядеть, он надел спортивный костюм, плотно облегающий тело.

— Отлично. Но гарантий я давать никаких не могу. И в прошлый раз, и теперь.

Мужчина поднял руки в знак того, что больше ничего не желает слышать.

— Мы все, Люси, живем как на войне, так ты нам говорила. Если мне от этого не полегчает, со временем будет легче кому-то другому. Но вся прелесть в том, что мне стало лучше!

— Да не морочь ты ей голову, Джек! — оборвал мужчину Вендел. — Мы здесь все надеемся на лучшее. Дай другим к ней подойти!

В комнатах, расположенных по обеим сторонам длинного коридора, ее ждали больные. Они улыбались и с надеждой смотрели на Люси, прислушиваясь к ее словам. Люка чуть наизнанку не выворачивало от вида их обессиленных тел, у одного мужчины кожа казалась истонченной оболочкой, едва прикрывающей кости, потому что плоти на нем почти не осталось. Они невыносимо смердели. Весь дом провонял. Еще разило дезинфекцией, застарелой блевотиной, мочой. У некоторых тела были обезображены открытыми язвами. Эти люди тоже поклонялись Люси, благодарили ее за то, что она сделала для них и их друзей.