Книга Таня Гроттер и Золотая Пиявка - Дмитрий Емец

– Я сдурел? Я? Да как ты можешь работатьпосле того, как с нами так поступили?.. Нет, ты подумай: её даже непредупредили! Девчонка не расплатилась с нами как положено!.. Не дала ни трехпрутьев от веника, ни даже нитки от скатерти-самобранки! – возмущеннопропищал кто-то.

Заинтересовавшись, Таня приблизила глаз кзамочной скважине. Гробыня назвала бы это «запуститъ глазенапа». В скважину онаувидела тесную комнатку с несколькими верстаками. На стенах, на полках, на полуи вообще везде, где возможно, лежали и висели инструменты – зубила, пилы разныхразмеров, ручные дрели, плоскогубцы, гаечные ключи лобзики и напильники.

У крайнего верстака ссорились двое домовых. Содного из них – красноносого, задиристого, с растрепанной, будто выщипаннойбородой – даже слетела шапка.

– Ничего, ей же хуже! Пускай все идет какидет! Мы-то никому не сказали, что веревка почти что лопнула, – хихикнулон.

– Ну и злой же ты, Ошурка! Ты же сам еёподшивал! Два вечера старался! – примирительно сказал другой домовой.

– Подшивал – да, но это уже совсем не то,что вначале... К тому же я использовал дратву для сапогов-скороходов, а этосовсем не то, что нитки для волшебных веревок...

Красноносый Ошурка достал кисет с махоркой ипримирительно протянул приятелю. Домовые закурили.

– Тут вчерасъ лешак заглядывал... Болтал,огонь теперь каждую ночь вспыхивает и горит до рассвета... Ихние, лесные, тудауж и близко не суются. Водяные тоже из пруда носа не кажут... Раньшезадирались, горло драли, а теперь тихо сидят. А тут ещё несуразица всякаяначалась. Вон, глянь, как керосинка горит? Разве она раньше так полыхала? А вкузне что? Гвоздя нельзя толкового выковать. Только прут раскалишь, как он ужераз – остыл, – сказал Ошурка.

– Магам-то пока не говорили?

– Не-а, наши им никогда ничего не скажут.Маги от нас нос воротят. Мы для них нежить, а кем бы они были без нас?Лопухоидами!

– А Тибидохс им кто строил? Сами онинебось даже замка никогда не врезали... – поддержал его приятель.

Больше домовые ни о чем не говорили.Перекурив, они вновь взялись за рубанки. По доскам улитками поползли душистыезавитки стружки. Стараясь не привлечь к себе внимания, Таня осторожно выбраласьиз тесного коридора и вскоре вновь была у лестницы.

«Ну и свинья же я неблагодарная! Я ведь правдаим ничего не дала. Даже спасибо не сказала!» – подумала она.

Послышалось деликатное покашливание, и передней возникла Недолеченная Дама. За её плечом маячил Ржевский.

– Знаешь, что там за шум был? Атлантыустроили одному своему темную, Не хотел держать потолок. Исхитрился так, чтовся тяжесть падала на соседей. Вот они его и поучили, – хмыкнул поручик.

Происходящее привело призрака в хорошеерасположение духа, и он стал рассказывать какую-то запутанную историю окарточном шулере. Якобы шулер плохо пометил колоду, был заподозрен, и за нимдолго гонялись, чтобы приложить бронзовым подсвечником. В результатеподсвечником так и не приложили, но засветили по уху гипсовым бюстиком Овидия.Внезапно Таня осознала, что история имеет явно автобиографические подробности.Хотя поручик и повествовал о шулере в третьем лице, он то и дело сбивался на"я" и начинал жаловаться на превратности судьбы.

– Ну так что? Мы идем или мне тожепогоняться за тобой с подсвечником? – нетерпеливо спросила Таня.

Ржевский обиженно повернулся к ней своейутыканной ножами спиной и горделивым лебедем поплыл над лестнице".Четверть часа спустя они были уже на чердаке. Ноги у Тани гудели от множествавысоких ступеней. В глазах продолжали мелькать огни сотен факелов.

Чердак Большой Башни был довольно живописен.Полукруглый, с деревянными лесами, поднимавшимися вдоль стен до самой крыши,лежавшей на дубовых опорах. Окна-бойницы выходили на широкий карниз,опоясывавший Башню.

Недолеченная Дама немедленно заныла, чтоужасно боится высоты.

– Вот увидите, я разобьюсь! Разобьюсьвдребезги! У меня кошмарное предчувствие! – причитала она.

– Да, но ты же... э-э... того... –осторожно начала Таня.

– Точно, я уже умерла, на что ты сумеланамекнуть с такой умиляющей чуткостью. Однако нечего мне об этом постояннонапоминать! Какая дикая, шокирующая бестактность! – рассердилась Дама, сатакующим укором поправляя шляпку с завядшими розочками.

Таня покраснела, Она поняла, что ляпнула нечтосовсем несуразное, в духе Баб-Ягуна. От неловкости её спас поручик Ржевский,который был уже на карнизе и размахивал руками, приглашая следовать за собой.Девочка осторожно протиснулась через бойницу и заглянула вниз. Землю сейчасбыло не видно: все утопало в тумане. Даже луна казалась отсюда желтым пятномяичницы, расплывшимся на шкворчащей сковороде.

Лопатками прижимаясь к холодным камням Башни,Таня стала пробираться по узкому карнизу.

«Интересно, Ойойойс гимякис брякис сработает,если я шлепнусь с такой высоты?» – размышляла Таня, собираясь с духом, чтобывыйти на открытую площадку, где яростно гудел ветер.

Шаг. Ветер толкнул её в плечо и попыталсясорвать с карниза.

«Нет, вопрос, конечно, интересный, но лучше яне буду пока на него отвечать», – подумала Таня и сделала ещё шаг.

Девочка сама себе не поверила, когда пальцы еёнаконец вцепились в край выбитой молниями трещины, из которой уже нетерпеливовыглядывал поручик Ржевский.

– А шкатулочка-то здесь! А вот то самоеместо, где меня дрыгусом шуганули! – радостно сообщил он, зависая надодним из камней. В следующий миг его с громким чавканьем втянуло в плиты,словно кто-то на миг включил магический пылесос.

– Его убили! Еще один заговор против нас,беспомощных привидений! – потрясая бледными кулаками, возопилаНедолеченная Дама.

Внезапно она осеклась и замерцала. Сквозьстену, фосфоресцируя, протиснулся только что исчезнувший призрак.

– Извиняюсь! Кто бы мог предположить, чтоздесь поставят ещё одно заклинание? Без мерзкого коварства мерзейшего мерзавцаи подлого подлеца Поклепа здесь точно не обошлось! – заявил он.

Продолжая стоять у трещины, Таня огляделась.Красноватых и зеленоватых потрескивающих завес, обычно сопровождавших любоезащитное заклинание, как будто не было заметно. Не слишком доверяя себе, онавыпустила зеленую сигнальную искру, но та пролетела всю каморку, ни разу немигнув и не изменив цвета. Значит, других заклинаний, кроме того, на котороенарвался Ржевский, и правда не было.