Книга Смарагдовое ожерелье - Джанет Глисон

Столь нелюбезное приветствие огорчило Джошуа. Он с грустью подумал, какой бы радушный прием оказали ему Рейчел и Бенджамин. Тем не менее он вежливо ответил, что о необходимости вернуться в Лондон ему стало известно лишь ближе к вечеру. Что касается риска подхватить простуду, сейчас конец мая, а не февраль, и погода стоит мягкая. Ей не следует беспокоиться на его счет, однако он был бы очень признателен, если бы она прислала ему с Бриджет что-нибудь на ужин.

Бриджет была единственной женщиной, которая соперничала с Мег за внимание Джошуа. За те два месяца, что он прожил в доме миссис Куик, она в его глазах зарекомендовала себя отменной хозяйкой. Ему не раз приходилось слышать, как она гоняет Китти и Томаса и громко спорит с уличными торговцами, требуя, чтобы ей продали самые свежие яйца и сливочное масло. В отличие от своей матери, чьи шипы стали лишь острее, с тех пор как он поселился в ее доме, Бриджет относилась к нему с большой теплотой. Порой, когда она смотрела на него многозначительно, его так и подмывало спросить, как у нее дела, куда она направляется, не соизволит ли попозировать ему. Но потом он вспоминал, что у миссис Куик вспыльчивый нрав, а ему никак нельзя терять расположение хозяйки дома. Жилье у него было вполне пристойное, и после недавних передряг и переживаний, длившихся столько месяцев, мысль о том, чтобы вновь переехать на новое место, была ему невыносима. Миссис Куик надеялась, что с его помощью ей удастся удачно выдать замуж дочь, и он не хотел лишать ее иллюзий.

Спустя два часа, насытившись холодной бараниной с горячим элем, он лег в свою уютную постель, радуясь, что вокруг привычные вещи и знакомые лица, и убеждая себя, что угроза, которую он ощутил в Астли, лишь плод его воображения. С приятными воспоминаниями о ласках Мег он погрузился в сон.

На следующее утро Джошуа проснулся с твердой решимостью продолжить расследование обстоятельств гибели Кобба. Он встал рано, выбрал наряд — желтовато-коричневую шерстяную куртку с отделкой из тесьмы шоколадного цвета, коричневые бриджи и шейный платок из черного шелка, — оделся с присущей ему тщательностью, потом съел скромный завтрак, состоявший из булочек с джемом, и, не позволяя себе отвлечься на Бриджет, караулившую его у дверей гостиной, вышел на улицу и зашагал в направлении Грейз-Инн-Лейн.

Он намеревался отыскать мистера Хора, поверенного, приходившего к Джону Коббу, когда тот жил в ричмондской гостинице. Джошуа вспомнил, что нанести визит Хору посоветовала Лиззи Маннинг вскоре после того, как эта идея ему самому пришла в голову. Сама Лиззи Маннинг обещала поговорить с горничной Виолетты и узнать у нее все, что можно. Интересно, сдержит ли она свое слово?

Контору поверенного Джошуа нашел быстро. Небольшая потускневшая табличка на одной стороне двери гласила, что данное помещение принадлежит стряпчим Иноку Крэкману и Бартоломью Хору. Он ступил в узкий коридор, ведущий к винтовой лестнице. Большинство окон, очевидно, недавно были заложены кирпичом — вне сомнения, из-за высокого налога на стекло. Те немногие, что остались, почернели от грязи и копоти, так что свет сквозь них почти не пробивался. Здесь пахло затхлостью и сыростью, и, хотя день выдался ясный и теплый, а на Джошуа была шерстяная куртка, он почувствовал, что зябнет, и начал опасаться, что подхватил какую-то заразу.

Поднявшись по лестнице, он оказался в еще одном темном и пронизывающе сыром коридоре и на ощупь стал пробираться в его конец. Комната, в которую он вошел, была такой же тусклой. Казалось, свет вообще сюда не проникает, однако он различил, что все поверхности загромождены связками бумаг, свитками, брошюрами, между которыми лежали большие фолианты в кожаных переплетах. Некоторые из книг были открыты, другие закрыты. Среди этого моря бумаг сидели несколько молодых клерков. Они что-то неистово черкали пыльными перьями или рылись в фолиантах. В глубине комнаты стоял большой стол, за которым с одного боку сидел сгорбившись пожилой господин, что-то записывающий в большую бухгалтерскую книгу.

Джошуа предположил, что этот человек, вероятно, старший по рангу в конторе, и подошел к нему.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Меня зовут Джошуа Поуп. Я ищу некоего мистера Бартоломью Хора. Полагаю — он здесь работает?

Пожилой господин медленно поднял голову и посмотрел на него. Будучи портретистом, Джошуа всегда старался подметить каждую необычную черточку в человеческих лицах, но лицо этого господина его ошеломило. Оно было вытянутым и узким, с крючковатым, как клюв, носом и выступающим подбородком. Но особенно Джошуа поразили его глаза. Один был бледно-голубой, глубоко посаженный, с тяжелым веком; второй вообще отсутствовал. На его месте зияла пустая впадина; кожа на ней была натянута и пересечена рубцом со следами стежков. Джошуа вытаращил глаза, моргнул и, чтобы не смотреть на уродство, перевел взгляд на бумаги, лежащие перед ним на столе. Стряпчего, казалось, не обидела и не удивила его реакция. Очевидно, он к такому привык.

— Вы верно полагаете. Некий мистер Хор ведет свои дела именно здесь. Я его старший компаньон, Инок Крэкман. Вы записаны на прием?

— К сожалению, нет. А нужно было записаться?

— Было бы нелишне, ибо господина, которого вы желаете видеть, в данный момент здесь нет.

— А скоро он вернется?

— Надеюсь, хотя не уверен. Последние несколько дней он разъезжает по делам — дольше, чем я ожидал. Какой вопрос вы хотели с ним обсудить? Может, я вам помогу? Бартоломью Хор — мой племянник.

— Мое дело касается мистера Джона Кобба, одного джентльмена, недавно прибывшего с Барбадоса. Полагаю, мистер Хор навещал его в гостинице Ричмонда несколько дней назад.

Крэкман задумчиво помолчал, глотая слюну, потом спросил:

— Ну и что вам до этого, если он там был?

— Я хотел бы узнать, по какому делу.

— Вас это касается?

— В какой-то мере. Я действую от лица мистера Кобба.

Джошуа вручил Крэкману свою визитную карточку.

Тот, читая, что на ней написано, поднес ее так близко к здоровому глазу, что она фактически касалась его щеки. Потом хохотнул и покачал головой:

— Простите, что спрашиваю. Ваша репутация мне хорошо известна. Полагаю, недавно вы писали портрет моего дяди. Этот портрет висит в «Линкольнз Инн».[7]

— Судья Лесситер? — догадался Джошуа, теперь увидев в линиях выпирающего подбородка и орлиного носа Крэкмана некоторое сходство с его бывшим заказчиком.

— Он самый. Ваш портрет поразительно реалистичен. Уж не знаю, как вам удалось красками на холсте передать его ораторский дар, проницательность и ум, но вы это сделали.

От такой похвалы Джошуа как всегда покраснел:

— Вы очень добры. Судья замечательный человек. Я хорошо его помню. Очень занятой, но на редкость терпеливый.