Книга Аптекарша - Ингрид Нолль

— Ну как, оправилась от потрясения? — спросила меня подруга.

— С грехом пополам, — отвечала я. — Зато теперь Левин пропал.

— То есть как? Не успели свадьбу сыграть, а он уже смылся?

Похоже, Дорит не верила своим ушам.

— Да нет, не совсем так. Поехал навестить друзей в Андалусии, оттуда зачем-то в Марокко, и с тех пор не дает о себе знать. Думаешь, мне надо беспокоиться?

— Ну, если бы это был Геро, я бы страшно волновалась, — сказала Дорит. — А Левин, наверно, еще не отвык от своей привольной студенческой жизни. Но в любом случае это, конечно, свинство.

— Дорит, а как ты думаешь, из Левина выйдет хороший отец?

— Заранее этого никогда знать нельзя. Но кто сказал «а», тот должен сказать и «б» — ты же сама этого хотела.

— Дорит, у меня еще нет детей, и все можно раскрутить обратно.

— Да ты просто брачная аферистка! Прикарманила состояние и шикарную виллу, а мужа теперь на улицу? Как это прикажешь понимать?

Она, конечно, права. Если я подам на развод, то придется отказаться и от унаследованного имущества, иначе нельзя, это против моих моральных принципов. Или все-таки?

— Мне дорог этот дом, — сказала я.

— Очень тебя понимаю, — согласилась Дорит. — Я бы тоже ни за что такой дом не отдала. Вообще-то многие мужчины сильно меняются, когда у них появляются дети. Часто они только тогда и взрослеют.

Когда стало смеркаться, мы зазвали Франца и Сару к себе в зимний сад; я выставила им какао и печенье. «Как бы я мечтала угощать своих детей, — думала я, — вытирать их красные носики, вязать им шерстяные пуловеры, а теперь, в канун праздников, печь вместе с ними песочное рождественское печенье».

Вскоре после этого Дорит с детьми заторопилась домой. Она забыла у меня свой шелковый платок с морским узором. Сама не знаю зачем, я приложила его к лицу, вдыхая аромат дорогих духов.

Подойдя к окну, я еще увидела красные огоньки ее автомобиля и взглянула на часы. Куда это Дитер запропастился?

И тут вдруг осознала, сколько времени на моем веку потрачено зазря в ожидании мужчин. В этой изматывающей нервотрепке, когда ничем толковым и полезным заняться все равно нельзя. Не счесть, сколько раз за свою жизнь я подогревала еду, снова снимала с плиты и снова ставила, пока любовно приготовленное блюдо не разваривалось вконец. И моя мать точно так же.

Раз так, я решила покамест за готовку не браться, но ждать совсем без дела оказалось еще хуже. Тогда я принялась отчищать свой голубой свитер от кошачьих волос. Но при этом то и дело поглядывала в окно, не покажется ли там свет фар Дитерова «мерседеса». Он приехал, когда я была уже на грани истерики, и первым делом извинился.

— Как, ты разве опоздал? — спросила я с деланным удивлением. — А я и не заметила.

Но я плохо умею прикидываться, а у Дитера хватило такта и проницательности, чтобы сразу все понять. Он нежно обнял меня и поцеловал. Мы вместе приготовили себе сырную запеканку, а потом и ложе на диване. Супружеские постели наверху и внизу так и остались нетронутыми.

Если бы каждую ночь мне не являлась во сне Марго, эти дни были бы самыми счастливыми в моей жизни. О Левине я и думать забыла. К сожалению, у него наверняка скоро кончатся деньги…

Это чудесное парение в невесомости, когда не хочется ни о чем думать, разумеется, не могло продолжаться бесконечно. Уже через неделю стали сгущаться тучи. Однажды после работы, когда я на крыльях любви примчалась домой, по лицу Дитера я уже с порога поняла: что-то не так.

Левин звонил, из Марокко. Он арестован, сидит в предварительном заключении за наезд на старушку. По его словам, она сама чуть ли не бросилась ему под колеса. Выпустить его могут только под залог, а еще, конечно, ему нужны деньги на адвоката.

— Ради бога, — вскричала я, — скажи мне, что со старушкой?

— По счастью, все не так страшно, только перелом руки, заживет, — сказал Дитер. — Но Левин просил срочно доставить ему деньги. По правде сказать, это деньги на взятку, и вручить их кому надо я могу только лично.

Я кивнула: сколько?

Он назвал чудовищную сумму. Я, конечно, тут же согласилась и на следующий же день собралась идти в банк, но на душе у меня все равно кошки скребли. Почему нельзя перевести деньги хотя бы на адрес немецкого посольства?

Впрочем, по грустному лицу Дитера я видела, что он сам предпочел бы остаться со мной. Ехать черт знает в какую даль ему совсем не хотелось. Так что я безропотно сняла со счета деньги, обменяла их на доллары и проводила Дитера в дорогу.

Марго похоронили уже без него.

Поскольку я осталась совсем одна, Дорит и Геро пригласили меня на ужин. Дети спали, Геро курил сигару, распространяя вокруг себя табачное благоухание. На окне уже висело рождественское украшение, на десерт подали печеные яблоки. Пока мы с Дорит болтали, Геро краем уха слушал последние известия. Когда передали сообщение о розыске преступника, он вдруг что-то вспомнил.

— Элла, ты, конечно, можешь считать меня старым сплетником, — сказал он, — но, по-моему, тебе не худо будет узнать, что принесли мне на хвосте фирнхаймские сороки.

Меня всегда интересовало, что под большим секретом сообщают Геро его друзья-приятели и собутыльники по фирнхаймской пивнушке.

— Про семейку Граберов в Фирнхайме всю жизнь судачили, так что теперь вот и про внука не забывают. Но не думай, ничего плохого я про Левина не узнал, правда, вот дружки у него могли бы быть и получше.

Я навострила уши. Речь о Дитере.

— Я знаю, что у него судимость, — сказала я.

— А за что, знаешь?

— Наркотики?

— И это тоже, — сказал Геро, явно наслаждаясь производимым эффектом. — Но главное, за что твой постоялец сидел, это нанесение тяжких телесных повреждений.

Значит, какая-то доля правды в словах Левина была. Хотя со мной лично Дитер всегда был сама кротость и любезность.

— Это, наверно, давно было, — вступилась я за своего любовника. — Человек меняется, но дражайшие сограждане ничего не забывают и не желают прощать.

Геро этот упрек не принял.

— Элла, я только повторяю то, что слышал. Может, он и вправду стал вполне достойным членом общества, но немного осторожности тебе не помешает.

Дорит буквально буравила меня глазами. Своим женским чутьем она мгновенно уловила, что при одном упоминании имени Дитера я начинаю нервничать и краснеть. Меня же слова Геро больно задели.

— Как славно, что ты снова с нами, как в былые времена, — добавил Гера. А на прощание сказал: — Замужество тебе на пользу. Ты прекрасно выглядишь.

Да, подумала я, несколько дней я была счастлива, но не с мужем, а с другом дома. Теперь уже Дитера не прогонишь ко всем чертям; я влюбилась в него по уши, гораздо сильнее, чем это было с Левином.