Книга Пастухи вечности - Виталий Сертаков

— Вы никогда не говорили в подобном тоне! — растерялся Шпеер. — Каждому народу свойственно гордиться своей историей. Пусть копают. Под водой-то пусть копают, если силенок хватит. Ведь там действительно могли бы быть обнаружены уникальные свидетельства, а для вас — лишний повод гордиться героическим прошлым. Чего вы боитесь?

Изображение земной поверхности дернулось и растаяло. Вокруг опять разливался бирюзовый океан стратосферы. Вместо Марии ответил Маркус.

— Доктор, мы возвращаемся с вами к старой теме, — он уселся на чемодан прямо напротив Шпеера и выглядел очень серьезным. — Вы же скептик, вот и продолжайте не доверять никому. Как вы думаете, для чего я показал вам карту? А вдруг я ее сам вчера нарисовал? Для толкового компьютерного дизайнера это пустяковая работа.

— Я понял. Можете считать, что уже забыл.

— Дорогой Семен, — грустно улыбнулся Маркус, — Коллегия располагает некоторым количеством Эхо, их функции достаточно понятны. А также некоторым количеством Тхолов разной конфигурации и, осмелюсь сказать, разной конструкции. Некоторые их возможности даже нам абсолютно недоступны. Я говорил вам, что после полета Гагарина Наездники предпринимали попытки выхода в космос?

— Не может быть! И удачно?

— Вполне удачно и неоднократно. Но не на этом Тхоле, на «бочонках». То чем мы занимаемся сейчас, это по-русски называется «пахать на танке», — Маркус подождал впечатления от своих слов. — Теперь попытайтесь предположить, что могут раскопать подводники, если указать им точное место. Архипелаг исчез в течение нескольких дней. Это правда, я склонен доверять своей матери. Она четырежды избиралась Старшим советником Коллегии, а ее дед, мой прадед, родился в правление Веспасиана. Вряд ли имеются основания не верить этому достойному человеку. Его имя я не назову, потому что вы, с вашей тягой к древностям, вполне могли о нем читать. Он многое сделал для Рима, а позже — для Византии, но я не о том. И мой прадед, и другие бывшие члены Коллегии были едины в одном. Ни при каких обстоятельствах не предпринимать подводных экспедиций.

— Возможно, играли роль религиозные мотивы?

— Ни в малейшей степени. Не хочу вдаваться в дебри, но напомню вам, что именно иудейская, а позже ваша христианская религиозная доктрина поставила во главу философии библейское Откровение. Людей буквально обязали верить в единого Бога, а примат веры стал основой всякой общественной мысли. Мои же предки, как и те, кого вы называете древними греками, оставляли разум свободным для критики и сомнений. Так что о религиозных запретах речь не идет. Всему свое время, док. Американцы никак не могут высадить людей на Марсе, а Тхол дважды туда добирался и вернулся назад. На ваших сограждан я не надеюсь, но придет день, когда японцы или американцы выйдут на соответствующий уровень биотехнологий. Боюсь, что очень нескоро…

— Постойте! — встрепенулся Шпеер. — Вы сказали, что прадед был против подводных раскопок. Но еще сотню лет назад не существовало оборудования для погружений. Или вы меня разыгрываете, или у Коллегии есть свои способы достичь дна.

Маркус смотрел в сторону. Анка утомилась напрягать мозги. Она чувствовала какую-то недоговоренность и раздражение, умело скрываемое Шпеером. О каких еще раскопках они толкуют? Говорили ведь, что летим искать Лукаса, а теперь копать собрались… Когда же она до Вальки доберется, раз у них что ни минута, то новые планы?

— Вы сегодня чрезвычайно любознательны, Семен, — отозвалась с высоты Мария. — Не замечала раньше за вами такой настойчивости.

— Прошу прощения! — Анке показалось, что Шпеер засмеялся чуточку неестественно. — Коли информация секретная…

— Нет никакого секрета, — повысила тон Мария. — Но мы стараемся об этом не вспоминать. За последнюю тысячу лет было два случая, когда молодые Наездники не подчинились Коллегии и пытались спуститься в указанном районе. Оба не вернулись. Коллегия потеряла двух Тхолов. Хороший повод поболтать о потустороннем, не так ли? Если вам угодно считать нас религиозными, то в данном аспекте я даже не стану спорить. Мы не просто боимся, мы верим, что спускаться туда нельзя. Некоторые устные предания весьма витиевато говорят об искусственно вызванной нашими предками вулканической активности. Но между временами расцвета и сегодняшним днем — века выживания и пропасть мракобесия. Современные геофизические исследования не дают и намека на аномалии морского дна. Но люди не вернулись. А главное — не вернулись Тхолы, уничтожить которых почти невозможно. Поэтому тема закрыта.

— А в других местах?.. — робко начал доктор.

— Тхол свободно достигает глубины в четыре километра. Глубже не пробовали, там нет для них достаточного количества пищи.

— Я вот думаю, — примирительно сказал Шпеер. — Что будет лет через триста, когда люди освоят океан? Куда вы тогда спрячете таких колоссов?

— Проблема стоит все острее, — согласился Маркус. — Эхо вообще питается только на поверхности. К счастью, Коллегия постоянно покупает землю под новые выпасы, но это слабое решение. За весь период до Второй мировой войны мы потеряли всего лишь одного Эхо, а за последние сорок мирных лет вышли из строя сразу три. Один отравился ядохимикатами на поле какого-то вонючего фермера. Другой чуть не погиб вместе с пастухом, они попали в зону ядерных испытаний. Третий просто поел рыбы, не буду говорить, где это случилось. Рыба оказалась заражена, из нее потом сами рыбаки жгли костры на берегу.

Мы не умеем их лечить, док. Эхо оказались совершенно не готовы к радостям современной цивилизации, к чудесам нынешней экологии. Двое кое-как выздоровели, но работоспособность снизилась, а тот, что наелся рыбы, позже умер. Благодарение богам, он успел оставить потомство, но детеныш еще слишком мал. Вдумайтесь, док! Животное, которое воспроизводит себя несколько тысяч лет, погибает от синтетической заразы, которую почуяла бы любая собака. Эхо не готовили к такой экстремальной ситуации. Но и это не самое опасное.

— Люди! — коротко заметила Мария.

— Верно, люди. Они отравлены, они жрут такое количество синтетики, что я вынужден иногда проводить цикл реанимации дважды. Эхо не справляются с ядами внутри человеческого организма. Именно поэтому Коллегия запретила реанимацию вне защищенных, в экологическом смысле, зон. Работа идет исключительно на выпасах, хотя это крайне затрудняет транспортировку.

Тут Младшая вспомнила про маманю, которую Мария обещалась вылечить. Анка набралась было смелости спросить, как же им с мамой добраться до загадочного выпаса, как вдруг Мария, продолжая висеть в позе распятия, низким голосом произнесла несколько фраз и чуть повернула голову. У Младшей слова застряли в горле. Из офхолдера за ухом командирши уползали в морщинистый потолок две гибкие алые кишки. Одна — гладкая, плоская, а другая — раздутая, как пиявка, напившаяся крови. По вискам женщины каплями стекал пот, комбинезон на спине потемнел, вывернутые плечи подрагивали. Если она управляла полетом, то без помощи руля и педалей, даже веки держала прикрытыми.

Получив приказ, Маркус вскочил и прислонил обоих пассажиров спинами к пологой прозрачной стене, сам устроился напротив. Сваленные в кучу сумки затянуло блестящей пленкой, словно мясную нарезку в вакуумную упаковку. Анка ощутила, что ноги теряют опору, ее всосало задней частью в раскаленный студень. Она судорожно задергалась, но смогла лишь скосить глаза. Слева, над краем бездны, не делая попыток вырваться, парил озабоченный Шпеер. Теперь, когда уши оказались внутри желеобразной переборки, Младшая снова уловила отдаленное повторяющееся уханье, словно работал грандиозный кузнечный мех. И, неожиданно близко — напряженный голос Марии: