Книга Стеклянная пыль - Олег Никитин

Дядя оделся и ушел в свое ведомство, у меня же оставалось еще несколько звонков до запланированного визита к семейству Кашонов. Мне, конечно, хотелось спать, и я бы так и поступил, не окажись у меня в руках такой любопытный документ. Я уже допил отвар и собирался подняться к себе в комнату, как на пороге возникла тетушка Сью. Она радостно всхлипнула и бросилась ко мне обниматься.

— Берни, мальчик, как же давно ты здесь не появлялся! — сказала она, утирая платочком глаза.

Я давно заметил, что с возрастом моя бывшая няня становилась все более чувствительной, а ее воспоминания о далеком прошлом с каждым годом приобретали все большую остроту. Я усадил старушку в кресло, уверенно ответил на ее возбужденные вопросы относительно моего здоровья и как бы невзначай поинтересовался, придав лицу самое нейтральное выражение, судьбой своей матери.

— Но ведь она умерла много лет назад, Берни! — пораженная, воскликнула тетушка Сью. Ее удивление выглядело вполне искренним, и я ничуть не усомнился в уверенности няни в собственных словах.

— Ты помнишь ее похороны?

Она задумалась, но вскоре просветлела:

— Я помню, что милорд Хенрик сказал об этом, вернувшись из поездки в столицу.

Обменявшись с ней еще несколькими фразами, в основном о безобразиях, творимых нынешними молодыми людьми, я оставил старушку у камина и ушел наверх. Там я развалился на кровати и наконец смог развернуть десятка два плотно исписанных, мятых листов бумаги. Вероятно, у шпиона просто не было времени, чтобы привести свои записи в порядок, и он вручил их Реднапу в первозданном виде, таком, как они были сделаны в полевых условиях. Некоторые строчки выглядели неразборчиво, так как на них, вероятно, попала случайная влага. Другие были написаны в спешке и потому также читались с трудом.

«Тридцатого сентября, согласно первоначальному плану, я под своим настоящим именем и под легендой бродячего торговца скобяными товарами и ручными инструментами производства герцогства Горный Клин, пешком вышел из поселка Холмы по направлению к Северному тракту. По нему, согласно расчетам, в это время должна была двигаться средняя часть армии бунтовщиков. Из оружия при мне были охотничий лук и нож. Незадолго до тракта мне повстречались два одетых по-крестьянски, грязных солдата, промышлявших сусликами. Они предприняли безуспешную попытку овладеть моей дорожной сумкой с товаром, но, встретив отпор, предложили присоединиться к их клану, стоящему в данный момент на обочине тракта. Так как согласно легенде я шел на юг, то принял их предложение, рассчитывая впоследствии отделаться от попутчиков, причем сделать это раньше, чем они присвоят себе содержимое моих карманов».

Мне нравилось энергичное немногословие автора этих строк.

«Армия северян раздроблена на великое множество групп, или кланов, сформированных, как правило, по принципу землячества. В клане состоит от пяти, десяти до нескольких десятков членов, делящих кров и стол. Группа, принявшая меня, насчитывает четырнадцать человек, из них три женщины в возрасте от двадцати до тридцати лет. Общее управление кланом осуществляется наиболее авторитетным мужчиной, по-моему, занимавшим видное положение в родной деревне. Он назначает наказания провинившимся, поощряет удачливых охотников и грабителей, как правило, предоставляя им на ночь старшую женщину. Он также рассматривает жалобы, разрешает споры и так далее. Клан слабо зависит от руководства „армией“, которое, тем не менее, присутствует — об этом я неоднократно слышал от разных людей, в том числе членов других групп.

…Средняя скорость движения клана составляет пятнадцать-двадцать миль в день. Много времени отнимает охота и собирательство, а также попытки грабежа всех попадающихся деревень. Так как наш клан движется не в самом начале „войска“, очень редко удается застать что-либо, кроме пустых изб, да и то, если поселение находится достаточно далеко от тракта. Часто пустые дома оказываются просто разобранными на дрова, применяемые для обогрева и приготовления пищи. Кстати, огонь добывается древними способами, в основном с помощью кусков кремня и сухой травы».

Следующие два-три листа содержали описание типичных отношений внутри группы и невразумительно изложенный, подпорченный водой эпизод с присвоением автору статуса первого помощника, закончившийся награждением его средней по возрасту боевой подругой. На другой же день разведчик во время охоты принял решение покинуть приютившую его группу, бросив свой скарб, и быстрым ходом прошел около двадцати миль по направлению к голове армии, внимательно изучая ее состав и вооружение.

«Основной вид оружия бунтовщиков — длинный крестьянский, он же мясницкий нож, применяемый при разделке туш. Часто встречаются самодельные луки, на вид маломощные, в комплекте с кривыми стрелами…

В армии полностью отсутствует гужевой транспорт, по этой причине все имеющиеся вещи — посуду, шкуры, кое-какие инструменты — крестьяне несут на себе. Спят под открытым небом, сбившись в кучи и укрывшись шкурами бутей. Все надобности, в том числе интимного характера, отправляют неподалеку от обочины…

Согласно обстановке, в легенду были добавлены события последней недели, а также идея поступления в личное распоряжение герцога Севера, что, как правило, встречало понимание среди попутчиков… Все контакты выявляли примерно одинаковое мнение о целях кампании, а именно: в южных провинциях можно прокормиться; столица потребляет большую часть энергии и ссылки на фальшивые призмы — уловка; разграбление Розанны — достойный ответ на политику властей; герцог Дункер и особенно его супруга наверняка рассчитывают захватить власть в стране. Любопытно, что мне действительно за все время пути не встретилось ни одного семигранного кристалла.

…Девятого октября меня впервые подвергли досмотру двое превосходно вооруженных людей. Я подробно изложил им легенду и высказал намерение поступить на службу к герцогу. После серьезной проверки на физическую силу и владение оружием они назвались Бретом и Келдером и привели меня к человеку, сидевшему сбоку на большой, медленно двигавшейся повозке, запряженной тройкой бутей, единственных встреченных мной за последнее время. Рядом с ним на шкуре, завернувшись в меховую накидку, спала симпатичная молодая женщина. Человек был одет в плотный дорожный костюм с серебряными пуговицами и высокие кожаные сапоги, удивительно чистые в такую слякоть. Все это сильно отличалось от экипировки остальных членов „правящего“ клана. Он заставил меня повторить легенду, время от времени расспрашивая о посещенных мной землях, особенно северных. Эпизод, произошедший со мной в предыдущем клане, неожиданно вызвал его смех, после чего он объявил, что я поступаю в непосредственное распоряжение капрала Брета, который, в свою очередь, подчиняется ему, капитану Мартину, начальнику охраны герцога. На время похода мои обязанности будут примерно такими же, как и в моем прежнем клане, однако иногда придется совершать патрулирование вперед и назад вдоль армии, а также участвовать в ограблении деревень.

…Как проводится налет на крестьянское поселение, я узнал буквально на следующий день после поступления на службу к предводителю бунтовщиков. Мартин, располагавший подробной картой, за несколько миль предупредил нас о том, что предстоит основательная вылазка на запад от тракта. В налете участвовало примерно пятьдесят солдат и несколько капралов. Поселок вовсе не подвергается полному опустошению, как я думал вначале. Не встретив серьезного сопротивления, мы увели трех бутей, пущенных впоследствии под нож, и несколько десятков мешков мелкой птицы и хлеба. Размеры „контрибуции“ аккуратно вычислялись помощником Мартина заранее, исходя из расстояния до следующего поселка. Одиннадцать местных молодых людей изъявили желание присоединиться к „армии“, им было устроено короткое испытание на силу и сообразительность, после которого наш отряд увеличился на десять новобранцев. Оставшиеся семьи, скорее всего, будут вынуждены влиться в общий поток — идущие за нами полчища полуголодных людей оставят их без всяких запасов продовольствия и домашней живности.