Книга Повеса и наследница - Маргерит Кэй

— Николас этого не сделает, — угрюмо заключил он.

Свирепый взгляд Джаспера заставил Ленгтона съежиться, всякое желание подразнить друга вдруг испарилось.

— Как с-скажешь. Я лишь подумал…

— Что ты слышал? — резко спросил Джаспер.

— Да так, один слух. Если хочешь знать, его распространяет Чарльз Авсбери.

— Авсбери! — воскликнул Джаспер. — Он утверждает, что Николас собирается жениться?

— Не совсем. Но он своими глазами видел ту леди, о которой идет речь. Говорил, что они оба расцвели, как весенние цветы.

Джаспер нахмурился:

— Это мы еще посмотрим.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего. — Джаспер отодвинул стул. — Меня ждут дела.

Джаспер сбросил руку хозяина, оказавшуюся на его плече, и небрежным кивком дал понять, что теперь очередной графин с бренди оплачивает Ленгтон. Не оглянувшись, он пошел к двери, время от времени пинком прогоняя с дороги какого-нибудь запаршивевшего терьера.

— Дела, — задумчиво произнес Ленгтон, наполняя очередной стакан. — Грязные дела, если мне будет позволено сказать.

На следующий день ближе к полудню фаэтон Николаса, запряженный четырьмя лошадьми, остановился у гостиницы, где жила Серена. После краткого приветствия он встал у фаэтона и наблюдал, как Серена руководит погрузкой своего багажа. Он любовался ее стройной фигурой, Угадывающейся под шерстяным плащом, и золотистыми сверкающими волосами под шляпкой с полями козырьком.

Однако еще одна бессонная ночь сказалась на настроении Серены. Она не исключала, что Николас может рассердиться, однако ив мыслях не допускала, что он посчитает себя преданным. Серена корила себя за то, что с самого начала не сказала ему правду, отчего ей стало только хуже, однако она не могла игнорировать то обстоятельство; что только благодаря этому так близко узнала его.

Когда ящик с одеждой и шкатулка с драгоценностями были уложены внутри фаэтона, Серена устало смирилась с истинным положением дел. Она влюбилась в Николаса Литтона, яснее не скажешь. Неудивительно, что его прикосновения пробуждали в ней столь острые чувства. Неудивительно, что она чувствовала волнение всякий раз, когда видела его статную фигуру. Неудивительно, что она чувствовала себя так, будто весь мир рушится, когда представляла свое будущее без него. Она любила его. Она всем сердцем желала, чтобы у нее появилась возможность хотя бы один раз отдаться ему. Серену лишь тешило то, что Николас понятия не имеет о ее чувствах. Так и должно быть, иначе он подумает, что его ждет очередная ловушка, если хоть чуточку догадается о чувствах. Она знала, каков Николас.

С бесстрастным выражением лица Николас помог ей подняться в фаэтон. Серена уселась рядом со своими коробками, а он устроился напротив нее. Кучер захлопнул дверь, и фаэтон тронулся с места. Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Серена выбилась из сил, но уснуть было невозможно, ведь Николас сидел так близко, что их колени соприкасались. Он все еще злился. Серена понимала, что лучше не пытаться вывести его из подобного состояния. Она лишь надеялась, что во время долгого путешествия его настроение все же переменится. Настал день, когда следует подумать о том, что сулит ей новая жизнь. У нее были дядя, тетя и, возможно, даже кузены. Она была богата. Серена оказалась в приятном положении, когда можно потакать своим желаниям, она ведь не зависела ни от работодателя, ни от мужа. Она сама была хозяйкой своего будущего. Однако Серена никак не могла отвлечься от мыслей о мужчине, который безучастно сидел напротив. Когда Хай-Найтсвуд остался позади, она впала в тревожный сон, прислонив голову к стенке фаэтона.

Николас смотрел на нее, раздираемый неудовлетворенным желанием и чувством вины. Лишнее бренди, выпитое вчера, не помогло ему забыть их последний разговор. Он не давал ему покоя. Серена оказалась права, она вовсе не обманула его. Он велел Фрэнсису Элдону разузнать о ней, ибо догадывался, что она не сказала всей правды. А Серена, к сожалению, оказалась права, когда говорила, что он охотно дал себя обмануть. Николас желал ее так страстно, что позволил ввести себя я заблуждение. Он не удосужился внимательнее разобраться в несоответствиях ее рассказа, явных противоречиях в ее поведении. Пришлось проглотить горькую пилюлю из-за того, что Серена сама спасла его, не позволив ему нарушить собственные дурацкие правила. Николас не скомпрометировал ее, но все время думал, каково было бы, если бы ему это удалось.

Утром у него болела голова, но сознание необычно обострилось. Со временем головная боль пройдет. Однако он по неопытности не знал, как избавиться от мыслей о ней. Все же он обязан был извиниться перед ней. Она имела право упрекать его за все, что он наговорил вчера, но не воспользовалась им. Николас все еще не мог понять, почему Серена позволяла ему подобные вольности, если только не соврала, что она девственница. Здесь концы не сходились с концами. С одной стороны, Николасу чертовски хотелось, чтобы она не позволила ему зайти так далеко. С другой же — он страстно желал, чтобы она позволила ему это. Николас жалел… он сам не знал, о чем жалел. Николас знал лишь одно — он не хочет, чтобы Серена ушла из его жизни.

Когда фаэтон мед ленно въехал на почтовую станцию, чтобы первый раз сменить лошадей, Серена вздрогнула и проснулась. Она поправила шляпку и непринужденно улыбнулась Николасу, забыв на мгновение все, что произошло между ними.

— Нам лучше подкрепиться, пока будут менять лошадей, — предложил он.

Серена кивнула:

— Кофе пришлось бы весьма кстати.

Николас помог ей выйти из фаэтона и властно приказал хозяину проследить за тем, чтобы ее желания были выполнены. Дело шло к вечеру, день выдался серым и влажным. Дождя не было, но в воздухе витал запах сырости. Серена размяла затекшие конечности, сняла перчатки и потерла окоченевшие мышцы на тыльной стороне шеи. Она глазами отыскала Николаса. Тот наблюдал за ней и улыбнулся.

— Я должен извиниться за то, что вчера наговорил много лишнего, — сказал он.

Серена коснулась его руки:

— Не надо больше об этом. Мы оба наговорили лишнего. Останемся друзьями и забудем об этом.

— Остаться друзьями с женщиной, — протянул Николас и печально улыбнулся. — Для меня это первый случай, но ради вас, мадемуазель… леди Серена, я постараюсь.

Конюхи завершили последние приготовления и придерживали четверку новых лошадей. Николас и Серена сели в фаэтон, и тот тронулся в путь. Между ними почти восстановилась прежняя непринужденная атмосфера, царившая в Найтсвуд-Холле.

Укачиваемый ездой, Николас урывками дремал. Сгущались сумерки, приближался вечер. Серене стало холодно, несмотря на то, что она укутала ноги пледом, а руки держала в муфте из лебяжьего пуха. Она слышала цокот лошадиных копыт, обрывки разговора между кучерами. Раз она услышала крик совы.

Напротив нее Николас неспокойно завертелся на подушках, протянул одну ногу и уперся ей в колени. Ей очень хотелось устроиться рядом с ним, опустить его голову себе на плечо, убрать с его лба пряди гладких черных волос, ощутить успокаивающее тепло его тела.