Книга Стриптиз - Жорж Сименон

Селита впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать от ярости…

— Ну вот! Я могу тебя больше и не увидеть. Не будь слишком жестокой по отношению к нему. Ты еще увидишь: в один прекрасный день…

Только с ней одной Флоранс говорила на такие темы. Может быть, это было своего рода завещанием? В беседах с Мари-Лу, Наташей и Франсиной она ограничивалась лишь вопросами, свидетельствующими о том, что она не утратила интереса к своему заведению. Она расспрашивала их о числе посетителей, о том, до которого часа они работали, и, несомненно, сестра Леона — ее звали Алиса — сообщала ей каждый день о сумме выручки.

Наташа разговаривала со старшей медсестрой, которая жила с ней в одном доме. Она пыталась узнать, каковы результаты тестов и нашли ли у Флоранс рак матки. Медсестра не ответила прямо, но сделала неопределенный жест, сопровождаемый тяжелым вздохом.

— Как долго! — начала терять терпение Мари-Лу. — Как вы думаете, это хороший признак?

— Некоторые операции длятся по два, по три часа и даже больше, — ответила Наташа, которая обладала знаниями в разных областях. — Все зависит от того, что находят…

Старичок с коричневой от солнца лысиной высунулся из окошка на третьем этаже. Он был, как и все больные, в халате с синими полосками. Два или три раза он делал какой-то знак, обращенный к девушкам.

— Ты знаешь, кто это? — спросила Селита.

— Кажется, я его знаю, — ответила Мари-Лу. — Мне неудобно поднимать голову и разглядывать его. Давай пройдемся по аллее, и, возвращаясь, я брошу взгляд.

Пройдясь по аллее, она тоже послала приветственный знак старику с третьего этажа.

— Так кто это? — спросила Наташа.

— Ты его не знаешь, он приходил к нам до тебя. Он ведет крупную торговлю бакалейными товарами на Антибской улице вместе со своими двумя сыновьями.

Оба женаты и имеют детей. У нас с ним была любовь. Я звала его дедушкой, и это ему очень нравилось.

Еще год тому назад он заходил два раза в неделю по определенным дням. Он пил только минеральную воду, так как соблюдал режим, но всегда угощал бутылкой шампанского меня и Момо.

Ты и Момо тоже не знаешь. Она вышла замуж в Марокко за кого-то, с кем познакомилась по объявлению.

Однажды вечером этот славный старик увидел, что в зал входит один из его сыновей, он бросился в служебное помещение и прятался там почти два часа.

Уходил он всегда ровно в полночь, независимо от того, были уже выступления или нет, потому что это был час закрытия пивной, где он якобы сидел и играл в карты.

Они пытались таким образом отвлечься и не думать все время о том, что происходило за матовыми стеклами. Проходя мимо шестой палаты, они чуть замедлили шаг. Там молодая мать давала грудь своему ребенку.

— Если Флоранс умрет… — начала было Мари-Лу.

— Постучи по дереву! — крикнула ей Франсина.

И Селита тоже постучала по ветке дерева, которую подобрала Мари-Лу.

— Да, ты права. Не будем об этом думать…

Естественно, что они непрестанно думали об этом не только из жалости к Флоранс, но и потому, что под угрозой оказывался источник их существования.

Предоставленный самому себе, сохранит ли Леон «Монико», а если будет вести дело так, как сейчас, то не будет ли вынужден вскоре закрыть заведение?

Селита подозревала, что Людо с интересом следит за развитием событий и имеет определенные виды на кабаре. Он был разведен, его взрослый сын находился на военной службе. Если бы Селита, к которой он явно проявлял интерес, взялась бы половчее за дело…

Она тут же отбросила эту мысль. И не только из-за ее неуместности в момент, когда вскрывают живот Флоранс, но и потому, что понимала ее неосуществимость.

Обеспеченное и прочное положение не было для нее главной целью. Это стояло где-то на заднем плане. Дело в том, что она не хотела жить без своего мужчины, решила, что таким мужчиной является именно Леон, и не желала от него отказываться.

Один человек понял ее лучше, чем подруги и даже чем Флоранс. И, как ни странно, она с ним никогда по-настоящему не разговаривала и едва была знакома.

Речь идет о графе де Деспьерре, который в последнее время часто посещал «Монико». Он усаживался всегда на одном и том же месте у стойки бара и оттуда следил за всеми со своей неизменной, раздражающей Селиту улыбкой. Она вбила себе в голову, что он приходит ради нее, ибо всегда предлагает ей с ним вместе выпить. Редкие вопросы, которые он задавал, были краткими и точно били в цель. Может быть, его держал в курсе Людо, ибо граф иногда любил поболтать с ним?

Однажды, например, он неожиданно спросил:

— Не умерла еще?

— Вы говорите о хозяйке? — уточнила она с суровым видом.

— Одной на вашем пути станет меньше, не так ли?

Она возненавидела его, но, несмотря на это, все равно подходила к нему, как только он ей делал знак.

— Как там влюбленные? Еще не дошло дело до драгоценностей?

— Нет, она слишком хитра для этого.

— Однако, как видите, она не рвется занять место у кассы.

— Откуда вы знаете?

— Я ее вижу, как вижу и вас. Для меня этого достаточно.

— Это потому, что вы такой умный, да? Так сказать, высокоразвитый мозг…

— Я в этом не так уж уверен, но я хорошо знаю женщин. А для нее хозяин «Монико — всего лишь трамплин. Он помогает ей сделать первые шаги, которые всегда самые трудные. Она прекрасно понимает, что ей нужно сперва потренироваться и, прежде чем вознестись повыше, создать вокруг себя некий ореол.

Слово «ореол» вызвало у нее улыбку.

— Ну, если хотите, скажем проще — иметь не особо пикантное прошлое, хороший гардероб, несколько драгоценностей, свою постоянную карточку для входа в казино, ну и, конечно, автомобиль…

Селита смотрела на него, широко раскрыв глаза, пораженная точностью его слов, а он продолжал говорить небрежным тоном иллюзиониста, который снизошел до показа простых карточных фокусов.

— В тридцать два года, — он указал на кассу кончиком сигары, — можно хотеть занять это место. Но не в девятнадцать. В девятнадцать это представляется чем-то вроде похорон по первому разряду, потому что еще кажется, что добьешься значительно большего.

Он раздавил свою сигарету в пепельнице с рекламным изображением.

— И она добьется.

Ей было интересно знать, догадывается ли Леон, который хмуро наблюдал за ними из другого конца зала, что речь идет о нем, хотя и косвенно. Не желая показывать графу, что его слова произвели на нее сильное впечатление, Селита предпочла небрежно пробормотать:

— Не знала, что вы еще к тому же умеете предсказывать судьбу.

Но только через два дня она поймет, что он за человек, хоть и испытает от этого глубокое унижение.