Книга Достаточно одной таблетки - Наталья Андреева

Та вздрогнула.

– Не хотите называть сумму, не надо. Скажите мне только: что он скрывает? Что у Пичугина были за дела с бабой Аней?

– Спросите у него сами.

– Ведь это он вышел вчера утром из подъезда, вскоре после убийства?

– Нет!

– Мы найдем и других свидетелей.

– Ищите.

– Значит, улица была пуста. Иначе вы бы не стали его покрывать. Вы уверены, что свидетелей, кроме вас, нет. Вы сидели на вахте, как обычно... Скажите, а почему вы работаете в праздники?

– У меня график... – замялась Ираида Осиповна.

– Э, нет! Я уточнил: вы часто меняетесь. Предпочитаете работать в выходные дни и в праздники. Суббота, воскресенье, Новый год, Восьмое марта, Пасха... Вы почти все рождественские каникулы записаны на дежурство. Почему?

– В выходные и праздники надбавка, – тихо сказала Ираида Осиповна.

– Вы знаете об уголовной ответственности за ложные показания? – мягко спросил Алексей. – Неужели это того стоит, Ираида Осиповна?

История болезни Глухарева И.О.

Все глупости на земле совершаются от бедности. А от большой бедности совершаются большие глупости. Что уж говорить о нищете! Нищета доводит человека до отчаяния, до состояния, когда он перестает контролировать свои поступки. В голове у него только одна мысль: деньги. Его занимает только одна проблема: где взять деньги? И у него есть только одно желание: разбогатеть.

В молодости к бедности относятся проще. Впереди еще целая жизнь, деньги – дело наживное, сил полно, здоровья тоже, по утрам еще не мучают боли, вечером они же, но с новой силой, а любовь скрашивает даже самые серые, самые хмурые будни. Недаром говорят: с милым рай в шалаше. А где молодость, там и любовь. Трудности влюбленными переносятся легко, и отсутствие денег не кажется такой уж большой проблемой. Нет, так будут!

Но когда тебе за пятьдесят и у тебя нет солидного счета в банке, о будущем начинаешь задумываться всерьез. Потому что болячками к этому возрасту обзаводятся все, и богатые и бедные. И бесплатно лечить тебя никто не будет. Да, есть страховой полис. Но на первом бесплатном приеме врач сразу предупреждает: готовьте деньги. Операция платная и обойдется вам, ну, скажем, тысяч в сто. А где взять?

Единственным богатством Ираиды Осиповны, три года назад скромно отметившей полувековой юбилей, была однокомнатная квартира на Алексеевской, родительское наследство. Ни счета в банке, ни высокооплачиваемой работы она не имела. Приехавшие из провинции в Москву – покорять гордую неприступную столицу – всерьез мечтают только о жилье. «Эх, была бы у меня квартира...» Им кажется, что это первое и единственное условие для того чтобы горы свернуть, порою так и получается. А коренные москвичи мечтают, чтобы к этой квартире была бы работа, позволяющая поддерживать достойный уровень жизни в одном из самых дорогих городов мира. И им обидно, когда приезжие их обходят, скупают лучшее жилье, получают лучшую работу, ходят в лучшие рестораны и отовариваются в лучших магазинах. Поэтому, как бы тщательно это ни скрывалось, к «понаехавшим» москвичи чувствуют неприязнь и стараются чинить им препятствия. И делают это не от злого умысла, а инстинктивно, отстаивая то, что получили по праву рождения. Свой город, в котором сами хотят пользоваться лучшим.

Да, была у Ираиды Осиповны квартира. А с работой не сложилось. И вообще, жизнь не сложилась. Школу Ирочка окончила на четверочки, с одной лишь единственной пятеркой по литературе. В педагогический идти побоялась, характер у нее был мягкий, класс она бы в повиновении не удержала. К технике же испытывала откровенную неприязнь, откуда берется ток в розетке, представляла слабо, считать умела плохо, все время ошибалась. Талантов же у нее не было никаких. Ни единого!

Многие из тех, кого за годы учебы в школе учителя считали серостью, впоследствии находят себя. Добиваются успеха и словно расцветают, становятся яркими, сильными личностями, так что люди, знающие их с детства, только удивляются: откуда что взялось? Но для этого надо хоть что-то делать. Надо поставить перед собой цель и идти к ней. Ирочка же была человеком не просто мягким, а абсолютно безвольным. Она всю жизнь плыла по течению, никогда ни с кем не спорила, старалась избегать конфликтов. В магазине ее все время обсчитывали, на рынке обвешивали, в транспорте ей постоянно хамили.

Поступила она после школы в Институт культуры, на Библиотечный факультет.

– Вот спокойная работа, – сказала мама.

Забыла только добавить:

– Но не денежная.

Сама Ирочка о деньгах тогда не думала. Мама с папой работали, она училась, стипендию не получала, потому что училась плохо, но все равно была сыта-одета-обута, жила не в общежитии, в квартире на Алексеевской, хоть и в однокомнатной, с родителями, но зато своей. Многие ей завидовали, особенно приезжие. Домашняя девочка, скромная, чистенькая, на плече сумка, в сумке заботливо приготовленные мамой бутерброды с докторской колбасой да термос с кофе. После занятий Ирочка шла на автобусную остановку и ехала домой, где ее ждал вкусный обед. В подругах у нее были такие же москвички, дружили они «по территориальному признаку», кто с кем ближе живет. И дружба эта была не такая, как у общежитских. Те дружили отчаянно, взахлеб, свалив вещи на одну полку, а обувь в одну кучу. Все – общее. Рыдали друг у друга на плече, завалив экзамен, после занятий мчались стоять в очередях за дефицитом, как-то доставали контрамарки в самые популярные театры, ходили в музеи, спеша охватить все, пока в столице.

Московские девушки дружили тихо и сдержанно, снисходительно посматривая на приезжих, потому что знали: столица от них никуда не денется. Общежития откровенно побаивались, родители сказали им, что там грязь и разврат. Разврата Ирочка боялась до икоты. Грязь тоже не любила: в ее доме всегда было уютно и чисто.

Так она доплыла до четвертого курса, после чего получила диплом и распределение. Тут-то в спокойном русле реки ее жизни и возник островок. Ирочка влюбилась. И надо же! Он был приезжим! Из того самого гнезда разврата, из студенческого общежития! Иван с Ирочкой были ровесниками, только она отучилась четыре года и обзавелась дипломом о высшем образовании, а ему надо было проучиться пять. А потом ехать по целевому распределению к себе на родину, на завод по производству чего-то там, что имеет отношение к розетке и току. Ирочке и в голову не приходила мысль о том, что ее используют.

Об этом подумала мама, которая категорически отказалась прописать к себе зятя. Ирочка с Иваном поженились, родили ребенка, вместе пережили перестройку, а Глухарев все еще жил в столице на птичьих правах, ожидая, когда теща над ним сжалится. Так и не дождавшись, он нашел более сговорчивую женщину, хотя и с ребенком, но умеющую ценить работящего, непьющего мужика. И ушел к ней.

Это было пятнадцать лет назад. Вот уже пятнадцать лет Ираида Осиповна одна. Их сыну сейчас тридцать три года. Их общему сыну, потому что у Глухарева есть еще один, от второй жены. Ираида Осиповна знает, что в этом браке он счастлив, все у Ивана в порядке, семью он обеспечивает, а что касается бывшей жены, то Глухарев ей ничего не должен. Ушел Иван, как настоящий мужчина, с двумя чемоданами, в которых лежали его личные вещи, оставив теще и ее ненаглядную квартиру на Алексеевской, в которой его категорически отказались прописать, и ее драгоценную дочь.