Книга Иствикские ведьмы - Джон Апдайк

Несколько стройных молодых кленов, подсвеченные сзади солнцем, превратились в ослепительные факелы, тонкие тени стволов в пламенном светящемся круге. У дороги лишенные листвы ветки деревьев все больше окрашивали лес в серые тона. Мрачные конусообразные вечнозеленые деревья господствовали там, где постепенно исчезали другие породы. Октябрь вершил свой разрушительный труд день за днем и дошел до своего последнего дня все еще прекрасным, настолько прекрасным, что можно было играть в теннис на открытом корте.

Джейн Смарт в новом белом костюме подала теннисный мяч. Высоко в воздухе он превратился в летучую мышь, ее крылья сначала описали маленькие круги, а в следующее мгновение раскрылись, как зонтик, и она резко упорхнула, показав смешную розовую мордочку. Испуганная Джейн завизжала, уронила ракетку и крикнула через сетку:

– Не смешно.

Две другие ведьмы захохотали, а Ван Хорн, бывший четвертым игроком, запоздало смаковал эту шутку. У него был мощный отработанный удар, но он плохо видел мяч, играя против склонявшегося к закату солнца, слепившего лучами сквозь строй лиственниц в дальнем конце острова. Лиственницы уже сбрасывали иголки, их нужно было сметать с корта. У Джейн было отличное, сверхъестественное зрение. Мордочки летучих мышей смотрели на нее лицами малышей, расплющивших носы о витрину кондитерской, а у Ван Хорна, не к месту надевшего баскетбольные кеды и футболку с портретом Малкольма X [27]и брюки от старого темного костюма, на смущенном, застывшем лице было похожее выражение детской жадности. Он их вожделел, была уверена Джейн. Она приготовилась бросить и подать мяч опять, но, уже взвешивая его в руке, ощутила влажную тяжесть и живую бородавчатую поверхность. Сработало еще одно превращение. С театральным вздохом она стряхнула жабу на кроваво-красное покрытие через ярко-зеленую изгородь и смотрела, как та уползает. Глупый колли Нидлноуз, вытянув шею, носился за изгородью, обследуя ее, но потерял жабу среди земляных глыб и кусков взорванной скальной породы, оставленных бульдозерами.

– Еще одна партия, и хватит, – сердито крикнула Джейн через сетку. Она и Александра играли против Сьюки и Даррила. – Вам троим выступать бы в канадских двойках.

Если принимать в расчет лицо, изображенное на футболке у Ван Хорна, меняющее выражение от его телодвижений, то казалось, что их пятеро. Следующий теннисный мячик в ее руке претерпел ряд мгновенных превращений: сначала стал гладким и скользким, как птичий зоб, затем колючим, как морской еж, но она решительно отказалась на него смотреть, не желая признавать реальность этих метаморфоз, а когда он оказался у нее над головой, на фоне голубого неба, то вдруг превратился в быстрый желтый шарик, который она, как и советуют руководства по игре в теннис, представила себе в виде циферблата часов, которые вот-вот пробьют два. Она ловко поддела ракеткой этот перевертыш и почувствовала, что от ее удара накатом подача получилась. Мяч летел прямо в Сьюки, и она неловко прикрыла грудь ракеткой, как будто собиралась отбить его ударом слева. Струны ракетки обвисли, как лапша, и мяч шлепнулся у ее ног и покатился к боковой линии.

– Превосходно, – невнятно произнесла Александра.

Джейн знала, что ее партнер любил и ту и другую противницу, каждую в своем эротическом ключе, и ему нравилось играть против них. В начале игры Сьюки так составила пары, подозрительно крутанув при этом ракеткой, что заставила ревновать Александру. Другая пара зачаровывала, хвост медных волос Сьюки, затянутых на затылке, подпрыгивал при каждом движении; тонкие, покрытые веснушками руки и ноги быстро мелькали из-под теннисного платья персикового цвета, а Ван Хорн, быстрый и четкий, как машина, оживлялся, как при игре на фортепьяно, словно одержимый демонами, только временами его подводило плохое зрение, и тогда он пропускал мячи. К тому же демоны его все время горячились, поэтому при некоторых подачах, вместо того чтобы получить очко, мягко послав мяч в свободное пространство, он отбивал его за заднюю линию площадки.

Когда Джейн приготовилась подать ему мяч, Сьюки весело крикнула:

– Неправильно стоишь!

Джейн посмотрела под ноги, не наступила ли на линию, но сама линия, хотя и была окрашена, приподнялась и держала одну из ее кроссовок сверху крепко, как в медвежьем капкане. Она стряхнула с себя это наваждение и подала мяч Даррилу, он резко отбил его ударом справа, Александра живо приняла его не по правилам, направив мяч к ногам Сьюки, той удалось его поднять в коротком прыжке и высоко взметнуть в небо: Джейн, подбежав к сетке быстрым наступательным броском, успела как раз вовремя, чтобы еще раз высоко вскинуть мяч, который Ван Хорн с горящими глазами собрался погасить. Вдруг в небе загрохотало, и он погасил бы мяч, если бы начавшаяся, словно по волшебству, кратковременная буря, называемая во многих частях света «пыльным дьяволом», не заставила его выругаться, прикрыв лицо правой рукой. Он был левшой и носил контактные линзы, мяч задержался на уровне пояса, когда он закрыл глаза от резкой боли, затем ударил по мячу справа так сильно, что тот изменил цвет: из желтого став зеленым, как хамелеон, и Джейн едва различала его на фоне зеленого корта и зеленой изгороди. Она бросилась туда, где должен был упасть мяч, и мягко по нему ударила. Сьюки пришлось поднапрячься, чтобы отбить мяч слабым ударом, Александра послала его с налета на переднюю часть площадки противников, отбив с такой силой, что он взлетел выше заходящего солнца. Но Ван Хорн понесся назад быстрее краба под водой и послал свою металлическую ракетку в стратосферу: блестя серебром, она медленно там вращалась. Оторвавшись от игрока, ракетка без усилий вернула мяч в пределы площадки, и счет продолжился, игроки переплетались опять и опять, то по часовой стрелке, то против движения солнца. Джейн ощущала захватывающую музыку всего этого: полифонию из четырех тел, четырех пар глаз и шестнадцати вытянутых конечностей, оркестрованных на почти горизонтальных полосах красного заката, пробивающегося сквозь лиственницы. Опадающая хвоя звучала, как отдаленные аплодисменты. Когда быстрый обмен ударами, а вместе с ним и матч, наконец, закончился, Сьюки посетовала:

– Моя ракетка сдохла.

– Нужно пользоваться кетгутом, а не нейлоном, – заметила Александра, их пара выиграла.

– Она была абсолютно свинцовой. Каждый раз, когда я ее поднимала, я ощущала стреляющую боль в предплечье. Это вообще нечестно.

В свою очередь Ван Хорн пожаловался:

– Черт побери эти контактные линзы. Стоит попасть в них пылинке, и начинает резать, как бритвой.

– Это была восхитительная игра, – произнесла Джейн в заключение. Так уж получалось, что частенько ей выпадала роль родителя-миротворца или бесстрастной незамужней тетушки, хотя на самом деле внутри у нее все кипело.

Уже объявили о дне перехода на зимнее время, и темнота наступила внезапно; когда они потянулись по дорожке к дому, многие окна уже светились огнями. В длинной гостиной Ван Хорна, заполненной произведениями искусства, но какой-то голой, три женщины уселись рядом на круглом диванчике, попивая из бокалов. Хозяин дома был мастер составлять экзотические напитки. Как какой-нибудь алхимик, он смешивал текилу и гранатовый ликер, creme de cassis, Tri pie Sec [28]и сельтерскую, клюквенный сок и яблочное бренди со всякими колдовскими снадобьями; все это хранилось в шкафчике голландской работы семнадцатого века, увенчанном двумя головками ангелов с удивленными лицами, – дерево треснуло от старости как раз посередине глаз. Сквозь узкие окна виднелось море, окрасившееся в винный цвет, цвет облетающих кизиловых листьев. Между ионических колонн камина под громоздкой каминной доской тянулся керамический фриз – белые фигурки обнаженных фавнов и нимф на синем фоне. Фидель принес закуски, паштеты и соусы из морских обитателей, empanadillas, calamares en su tinta [29], которые поглощались с пронзительными возгласами отвращения и брались прямо пальцами, ставшими того же цвета грязной сепии, что и кровь этих мясистых головоногих моллюсков. То и дело одна из ведьм восклицала, что дома ждут дети, надо поехать домой, чтобы приготовить ужин, или хотя бы позвонить и поручить это старшей дочери. В этот вечер обычный распорядок был нарушен. Это был канун праздника Хэллоуин, когда дети веселятся на вечеринках и снуют по темным кривым улочкам в центре Иствика, выпрашивая угощение. Вдоль заборов и живых изгородей будут бродить кучки деятельных маленьких пиратов и золушек в масках с застывшими гримасами, и сквозь картонные глазницы будут живо блестеть влажные глаза; призраки, закутанные в наволочки, понесут большие сумки с шуршащими шоколадками «Херши» и конфетами «М and M's». Не переставая будут звенеть дверные звонки. Несколько дней назад Александра ездила за покупками со своей младшей, Линдой, в «Вулвортс» около парка. Окна магазина ярко светились в темноте, полные пожилые продавщицы к концу дня устали от детей, выбиравших дешевые украшения и безделушки. На какое-то мгновение Александра почувствовала старое волшебство, взглянув широко раскрытыми глазами девятилетней девочки на символическое великолепие уцененных привидений, настоящих гоблинов – маска и костюм в пластиковом мешке всего за 3 доллара 98 центов. Америка учит своих детей, что всякое развлечение может служить поводом для покупки. Александра в момент сопереживания превратилась в собственного ребенка, бродила из отдела в отдел, а чудеса, которые можно купить, были прямо перед глазами и пахли каждое своим собственным запахом: чернилами, резиной или сдобой. Но подобные материнские проявления случались с ней все реже с тех пор, как она стала сама собой, полубогиней, более суровой и искусной, чем любая другая. Сьюки, сидевшая на диване рядом, потянувшись, распрямилась в своем маленьком платьице цвета персика так, что показались белые трусики с оборочками, и, зевнув, сказала: