Книга Две горсти песка. Мату-Гросу - Антони Смит

от реки Танангире на вполне удовлетворительной высоте — 45 метров. То ли из-за неприятных минут, которые мы пережили, то ли из-за выпавшей на нашу долю невероятной удачи и чудесного спасения, но я всегда буду с восторгом вспоминать последние полчаса этого полета. Воздух очистился, было тепло и тихо. Зной спал, и мы легко плыли над землей. Это было воздухоплавание в лучшем смысле слова. Это был верх совершенства.

И посадка, когда гондола наконец ударилась о каменистый грунт, тоже прошла превосходно. Никто не ушибся, мы выкарабкались из гондолы и обменялись рукопожатиями. Наша туча, это чудовище, таяла на глазах в лучах вечернего солнца, и мы смотрели на нее чуть ли не с нежностью. Огромного озера не было видно, да и скалы начали пропадать, как только солнце ушло за них. Заканчивался сказочный день. Мы по очереди вскакивали на гондолу, чтобы полюбоваться видом. Потом, смеясь и говоря наперебой о том, что каждый сам еще отлично помнил, принялись складывать оболочку, не очень-то задумываясь над тем, как мы вернемся в лагерь.

Глава одиннадцатая

Кратер Нгоронгоро

Вы удивитесь, но мы провели эту ночь в нашем старом маньярском лагере. С лужайки перед отелем на горе Джоун наблюдала весь наш стокилометровый полет и отправилась на машине за нами. Когда она часа через два после того, как бурый фон земли поглотил контуры аэростата, добралась до нас, мы стояли на шоссе и ждали, не появится ли кто-нибудь, хотя бы Джоун. Аэростат сел меньше чем в километре от Большой северной магистрали — в этом нам сильно повезло. К тому же в полутора километрах находился лагерь дорожников, и рабочие видели, как мы снижались. Так что все сложилось как нельзя лучше. Будь у меня чуть побольше терпения, мы, пожалуй, смогли бы сесть прямо на дорогу и уж во всяком случае, ближе к лагерю, если бы заметили его. Но у нас, когда мы наконец коснулись земли, оставалось всего четверть мешка балласта, а этого маловато для страховки от несчастных случаев. Допустим, при посадке прямо по курсу возникло бы дерево; сбросив весь песок, мы бы, возможно, и проскочили над ним, однако после этого нечем было бы смягчить падение. Словом, мы приземлились вовремя. Нельзя же без конца испытывать фортуну; нам и так целый день везло.

Трудно сразу уяснить, что какое-то дело удалось вам не на сто процентов, особенно когда оно чуть не кончилось катастрофой. Во всяком случае, возвращаясь вечером в лагерь, мы этого еще не уяснили. Как и тогда, когда дружно рассмеялись при виде удивленной физиономии Киари, огорошенного нашим внезапным появлением из ночного мрака. Зато наутро, укладывая в машины и прицепы наше имущество и томясь от небывалого зноя, мы уже испытывали некоторое недовольство. Ведь за весь полет, если не считать приземления, мы не подходили к животным ближе чем на двести метров. На таком расстоянии они не обращали на нас никакого внимания, но, чтобы проверить нашу идею о пригодности гондолы аэростата для наблюдений, нужно было опуститься ниже. К тому же сам воздушный шар требовал от нас чересчур большого внимания. Мы должны чувствовать себя вроде как бы на воздушном плоту, чтобы все касающееся передвижения происходило помимо нас. Но и мы, подобно команде плота в шторм, вынуждены считаться с прихотями природы.

И мы решили отправиться в Нгоронгоро, этот кратер, который настолько богат всякой дичью, что мы при любом курсе непременно должны были пройти над тысячами животных (во всяком случае, мы так думали). Наша задача — проверить реакцию животных. У меня были свои соображения о недостатках обыкновенного, наполненного водородом, свободного, неуправляемого аэростата, но важнее всего было установить, как его воспримут животные. До появления автомобиля никто не мог ожидать, что он окажется таким удобным для наблюдения фауны. Я подразумеваю не то, что автомобиль позволяет наблюдателю охватывать большую площадь, а то, что звери подпускают его неожиданно близко. По разным причинам, одни из которых известны, другие еще не разгаданы, животные воспринимают человека в автомобиле как себе подобное создание, укрывшееся в своем логове. Но стоит приоткрыть дверцу и высунуть ногу, как звери стремглав убегают.

Такую реакцию животных на автомобиль предусмотреть было невозможно, однако она оказалась чрезвычайно ценной. Никто не мог заранее сказать, как воспримут звери аэростат, но, прежде чем намечать что-то всерьез, кому-то надо было это выяснить. Если воздушный шар не будет им мешать, он может сослужить добрую службу. Например, очень мало известно о повадках льва, о том, как часто он ест, сколько съедает зараз. Его методы атаки тоже недостаточно изучены. Привязанный к земле заградительный аэростат, чьи аэродинамические свойства позволяли бы ему противостоять ветру, мог стать удобным пунктом для наблюдений над обширным участком дикого ландшафта. С него можно изучать обитающих на участке львов так, как с земли не изучить. Или, скажем, вести круглосуточное наблюдение над источником, куда звери ходят на водопой. Или следить за миграцией животных через определенный район и подсчитывать поголовье. Но все это отпадет, если животные не приемлют бесшумно парящих над ними сферических предметов. Этот вопрос и предстояло первым делом исследовать.

Ален, Джоун и Киари ехали впереди на «лендровере», мы с Дугласом следом на «джипси». В Мтувумбу мы заправились горючим, попрощались с наземной командой и потолковали с обоими лавочниками-индийцами, после чего двинулись по дороге, поднимающейся на гряду. Пересекли плато Карату, населенное каким-то земледельческим племенем, потом, сбавив ход, начали подниматься к самому кратеру. Район Москитной реки находится в 600 метрах над уровнем моря. Высота кромки кратера — примерно 2150 метров, и наши машины с натугой поднимались по крутой, извилистой дороге; правда, покрытие было хорошее. Прочтя на дощечке название «Уилкиз-Пойнт», мы остановились. Отсюда открывался потрясающий вид на кратер Нгоронгоро.

Первое впечатление всегда играет большую роль. Стоя на краю кратера, мы смотрели вниз на громадную чашу. Дуглас недоумевающе воскликнул (я вполне разделял его недоумение):

— А где же животные?

Ален и Джоун усмехнулись и показали где. Как будто наши зрачки сначала были неверно сфокусированы, потом наводку исправили, и внезапно сотни точек превратились в животных. Нас сбила с толку перспектива. Поперечник кратера — около двадцати километров; в нем разместилась бы большая часть Лондона, однако эти огромные размеры как-то не ощущались. Мы видели деревья, видели озеро и высокие кручи по краям чаши, но все равно не могли сразу охватить ее подлинные