Книга История дьявола - Жеральд Мессадье

называется по имени; и самые бурные споры проходят без слов... Тот, кто молчит, знает истину, тот, кто говорит, — не знает».

Известно, что из такого радикального антисоциального мистицизма крайне правого толка, проповедовавшего смирение, покорность и пассивное отношение к действительности, народ позаимствовал лишь то, что можно назвать «практикой второго порядка», например, практическое применение в медицине, ибо исцелители и врачеватели внесли много нового в методы лечения людей, регулируя дыхание с целью «насыщения воздухом» (тот, кто способен сдерживать дыхание, считая до тысячи, мог претендовать, по их словам, на бессмертие), гимнастику, пророчество и, как ни парадоксально, ремесленничество.

Хотя «чистый и жесткий» мистицизм даосизма стал достоянием только просвещенной знати, он не мог не воздействовать на жизнь всего китайского общества. Особенно заметным оказалось его влияние на искусство и ремесленничество (мастер должен уметь изготавливать предметы как бы «изнутри»), в котором преуспели шорники, а также кузнецы и гончары, создав такие изделия, что их утонченная красота до сих пор вызывает восхищение европейцев. Позднее даосизм перекочевал в Европу, где Плотен в III веке и Никола де Куз в XV веке развили принцип «Великого единения»[85], в котором исчезают все противоположности. Дело дошло до того, что была найдена связь между даосизмом и такими мистиками, как немецкий мэтр Экхарт, испанская святая Терезия Авила и хезишасты с горы Атос, которые в XIV веке практиковали контроль дыхания и концентрировали свою волю на отдельных органах тела.

Наш краткий обзор даосизма[86] служит наглядным доказательством того, как придворная культура (Лао-Цзы служил хранителем библиотеки царства Чжоу, а затем покинул двор, предчувствуя, как говорят, его упадок) смогла изменить процесс создания тоталитарного государства. Такой парадокс обязан двум главным характерным особенностям, свойственным Китаю как в VI веке, так и в последующие столетия: обширность территории, с одной стороны, и изолированность придворной аристократии — с другой.

В самом деле, Китай, так же как и Индия, был слишком большой страной, чтобы здесь долгое время могла удерживать позиции какая-то одна идеологическая система[87]. Отношения государств к тоталитарным системам можно сравнить с законами, по которым определяется степень активности звезд в зависимости от их размеров[88]. Гегемония, породившая демонов в старых китайских монархиях, могла существовать только потому, что царства располагались на весьма ограниченном пространстве, занимая одну или две провинции, и чаще всего были городами-государствами. И лишь начиная с конца VI века в результате побед, одержанных в непрерывных войнах между карликовыми царствами, стали создаваться настоящие государства. В середине IV века крошечное царство Цинь, занимавшее территорию, не превышавшую 1000 км2, последовательно присоединило к себе соседние государства и в конце III века уже достигло 225 000 км2 [89].

Второй характерной особенностью зарождавшихся империй был двор, живший по закону государства в государстве с центром в Пекине, под названием «Запретный город». Вплоть до падения последнего императора он был местом для избранных, где процветала утонченная культура и регламентировался едва ли не полет бабочек. Именно здесь жил и творил основоположник даосизма Лао-Цзы. Вначале его учениками были только аристократы, затем, при императоре Хань Хсяо Вью Ди (царствовавшем с 141 по 87 гг. до н.э.), учение утратило политическую окраску, и министры, более склонные к мистике, чем к политике, пытались воплотить свои взгляды в идеальном правительстве[90].

Конечно, систематизация даосизма в последующие столетия не могла не стать причиной появления начал демонизма: правило всегда порождает исключение. Однако время было упущено, и, хотя некоторые нечистые и просочились в народную культуру, но дьявол так и не получил права на жительство на китайской земле, во всяком случае в тех местах, где проживали последователи даосизма.

Бесспорно, прописаться дьяволу здесь помешал прежде всего даосизм, но существовала и другая школа философской мысли, оказавшая глубокое влияние на всю азиатскую культуру, — конфуцианство. Это учение также предлагает свои этические нормы и правила поведения человека в обществе и дает свое толкование мира. Религия ли это? Как и в случае с даосизмом и буддизмом, мнения разделились. Мы, европейцы, привыкшие к тому, что религия всегда обращается к сверхъестественным силам, скорее принимаем конфуцианство за философию. И мы не ошибаемся, так как азиаты, будь то буддисты, последователи даосизма или христиане, исповедуют это учение. Можно быть одновременно буддистом и учеником Конфуция, так же как в Европе можно быть (или думать, что так есть на самом деле) христианином и последователем Гегеля. Но, скажите на милость, какая философия не является отражением религии, если даже допустить, что в своей основе она не имеет ничего общего с религией?

Во всяком случае, сам Конфуций был религиозным человеком, ибо он молился, постился, присутствовал на религиозных церемониях, приносил жертвоприношения и клялся небом. И все же это не помешало ему отказаться от религии своей эпохи, анимизма, завещанного династией Инь, и описанных выше архаических культур, превратившихся со временем в магию и колдовство. Конфуций поступил так же, как и Лао-Цзы: он отказался от нее. Ничего удивительного в этом нет, ибо Чжуан-цзы[91] привел в своем философском трактате разговор, произошедший между ним и более старшим по возрасту Лао-Цзы, в котором Конфуций предстает сбитым с толку мудростью учителя. Но так как трактат составлен знаменитым учеником Лао-Цзы и назван по его имени, беседа (существует семь версий) протекала, возможно, несколько в ином русле.

Родившийся в 551 году до н.э.[92], то есть на семь лет раньше Будды, — о! счастливая эпоха — в обедневшей семье важного сановника Кун Фу-Цзы или Конфуция (на латинский манер) был реальным лицом. Известно, что он рано осиротел, и у него было трудное детство. Юноша рано начал зарабатывать себе на жизнь, берясь за самые низкие для аристократа работы. Талантливый самоучка, он, как известно, стал одним из самых образованных людей своего времени. Возможно, в этом есть и некоторое преувеличение, но этот человек обладал действительно исключительными способностями.

Ключ к пониманию его характера кроется в реакции китайского философа на голод и нищету из-за войн, которые непрерывно вели феодалы, на каторжный труд простого народа. Желая хоть чем-то помочь, Конфуций стал просвещать молодых людей, причем не навязывая своих догм, а стремясь развивать способности каждого и требуя быть с ним правдивым. «Любовь к людям — наивысшая добродетель, а умение их понять — наивысшая мудрость», — писал он в «Суждениях и беседах». И еще: «За четырьмя морями все люди