Книга История итальянцев - Джулиано Прокаччи

политическая организация — феодальная монархия — сохранились здесь в полном объеме. Как уже отмечалось, Южная Италия отличалась от других областей Апеннинского полуострова значительно меньшей плотностью населения и более низким уровнем урбанизации. В частности, Палермо, сохранив положение крупного торгового центра Средиземноморья, пришел в упадок по сравнению с эпохой арабского и норманнского господства. Что же касается Неаполя, то хотя он и был столицей крупного государства и резиденцией огромного двора, в нем проживало всего 30 тыс. человек, и сравнение с многонаселенными городами итальянского Центра и Севера было не в его пользу. Кроме того, система кварталов, в каждом из которых проживал свой «народ», сближала Неаполь с восточными городами. Торговые операции королевства находились главным образом в ведении иноземных купцов, евреев, каталонцев, генуэзцев и даже немцев, установивших монополию на экспорт шафрана из Аквилы. Подобные процессы происходили и в финансовой сфере, где безраздельно хозяйничали крупные банкирские дома Флоренции. Не следует забывать, что еще со времен высадки Карла I Анжуйского на Сицилии они прочно обосновались в городах Юга Италии, став кредиторами анжуйских правителей. Не имея возможности расплатиться с долгами, анжуйцы предоставляли банкирам право сбора налогов, а зачастую и важные административные должности. Так, вплоть до 1365 г. наиболее влиятельной и авторитетной фигурой в королевстве после смерти короля Роберта был выходец из семьи флорентийских банкиров Никколо Аччаюоли.

Будучи всецело аграрным регионом, итальянский Юг особенно тяжело перенес последствия всеобщего кризиса XIV в. Ни в какой другой части Италии запустение пахотных земель не приняло таких форм, как в этом регионе. По некоторым подсчетам, в Неаполитанском королевстве была заброшена треть всех деревень, и во второй половине XVI в. численность населения Калабрии так и не достигла уровня XIV в. Особенно пострадали от кризиса Сардиния и Сицилия: здесь обезлюдела примерно половина всех селений. Данный феномен и деградация аграрных областей Юга объясняются не только эпидемиями, но и прямым следствием этого — падением цен на продукты питания, что на протяжении многих десятилетий подрывало основы южноитальянской экономики. Кроме того, сельскохозяйственная продукция Юга — сицилийский сахар, шафран из Абруцц — все чаще встречала конкуренцию со стороны других итальянских государств. Этим, в частности, объясняется процесс глубокой переориентации экономики, в результате которой целые области, специализировавшиеся на выращивании зерновых культур, были превращены в пастбища. Наиболее ярким примером такого преобразования была, как уже отмечалось, Апулийская низменность — своеобразная испанская месета[134], перенесенная на итальянскую почву.

О том, какое влияние оказал разразившийся в XIV в. кризис на южноитальянское общество и каковы были его последствия, можно судить уже по тому, какой след он оставил в политической истории Южной Италии.

Вплоть до смерти Роберта Анжуйского (1343) Неаполитанское королевство, невзирая на поражение в «Войне Сицилийской вечерни», занимало одно из центральных мест в политической жизни Италии. Король Роберт не упускал возможности лишний раз выступить в роли поборника гвельфизма. Он не пропустил ни одного гибеллинского мятежа, и не было такого случая, чтобы Роберт не бросался с оружием в руках против войск германских императоров от Генриха VII до Людвига IV Баварского. Авторитет короля был настолько велик, что, почувствовав серьезную угрозу в лице Каструччо Кастракани, Флоренция, не раздумывая, обратилась к нему за покровительством. Богатство придворных и великолепие столицы Неаполитанского королевства свидетельствовали о могуществе и неувядающем престиже анжуйской монархии. Конечно, Неаполь начала Треченто, в котором побывал молодой Боккаччо, оставивший нам описание города в своей новелле «Андреуччо из Перуджи», заметно отличался от других итальянских столиц. Но это не означало, что он уступал им в красоте или великолепии. Благодаря связям анжуйского двора с флорентийскими банкирами и существованию в городе зажиточной флорентийской колонии Неаполь был притягателен для многих тосканских художников. Здесь работал Джотто, расписавший около 1330 г. Кастель дель Ово (фрески, к сожалению, не сохранились), и Тино да Камаино — автор надгробного памятника Карлу Калабрийскому в церкви Св. Кьяры (XIV в.).

После смерти Роберта I положение в государстве резко изменилось: вплоть до конца XIV в. история Неаполитанского королевства представляла собой череду кровавых династических распрей между различными ветвями Анжуйской династии — венгерского происхождения, выходцев из Дураццо и Таранто. Правление развратной королевы Джованны I Анжуйской (1343–1381), похоронившей за сорок лет своего царствования троих мужей, каждый из которых погиб при невыясненных и трагических обстоятельствах, было лишь одним из проявлений глубокого внутреннего кризиса. Династические междоусобицы являлись отражением разгула феодальной вольницы и размежевания баронов, что, в свою очередь, стало следствием разразившегося в стране экономического и социального кризиса. Лишенный средств к существованию, неаполитанский феодал превращался в искателя приключений, а нередко и в настоящего бандита: он воевал и грабил, надеясь вернуть утерянное богатство, забывал о присяге, данной королю, и даже требовал от него щедрых пожалований. Добившись важных военных успехов в ходе походов 1400–1414 гг., король Владислав, правивший в 1386–1414 гг., сумел на некоторое время укротить пыл баронов и обратить их взоры на земли Центральной Италии. Это стало возможным благодаря тому, что на протяжении 10 лет он был синьором покинутого папой Рима. Однако уже вскоре после его смерти, в царствование Джованны II (1414–1435), феодальная анархия в Неаполитанском королевстве достигла апогея. Аналогичные процессы проходили в тот же период ив Арагонской Сицилии: после смерти Фридриха III в 1377 г. остров стал ареной бесконечных распрей между сторонниками Арагонской и Анжуйской династий.

Анжуйцы оспаривали трон у герцогов Дураццо, представители Арагонской династии — у «сицилийцев». Такова была общая картина размежевания, варварства и кровопролития. И в этом смысле итальянский Юг мало чем отличался от крупных феодальных монархий, будь то Франция эпохи Карла VI Безумного и «войны бургундцев и арманьяков» (1410–1435) или Англия времен войны Алой и Белой розы (1455–1485). Единственное различие состояло в том, что по завершении кровавых раздоров власть на Юге Италии перешла в руки правителя, далекого по своим убеждениям от Карла VII и Генриха VII Тюдора. Альфонс Арагонский[135], сломивший сопротивление анжуйцев и объединивший короны Неаполя и Сицилии, вошел в историю как Альфонс V Великодушный.

За годы его правления (1416–1458) и при его последователе — Ферранте I — Сицилийское королевство вновь оказалось в одном ряду с крупнейшими итальянскими государствами, а его двор стал, как мы увидим, одним из центров итальянского гуманизма, где творили Джованни Понтано и Якопо Саннадзаро. Неаполь украсили новые памятники: в 1452–1460 гг. архитектор герцогского дворца в Урбино Лучано Лаурана воздвиг в честь новой династии триумфальную арку Кастельнуово. Позднее, в 1485 г., Джулиано