Книга Миллионщик - Анатолий Анатольевич Подшивалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Государь, моя жена составила французско-русско-эфиопский словарь-разговорник, его бы издать небольшим тиражом надо, да и миссии отдать. А что касается карт, то я прислал те, что у меня были – трофейные итальянские, а путевые, в том числе и пленного немецкого полковника, я отдал штабс-капитану Букину, который теперь граф у негуса и начальник его штаба, он же из Главного Штаба, так что специалист в топографии, должен был какие-то кроки начертить. К сожалению, мне не дали встретиться с Букиным и все наброски остались у него, но, думаю, новый посол найдет способ забрать их. Большую карту, что висела у меня в кабинете от прошлого итальянского губернатора провинции, забрал военный агент из Египта, полковник Симонов, так как я не был уверен, смогу ли ее вывезти – когда покидали страну, эфиопы устроили досмотр, забрали две трети золота, и мало ли им еще что могло в голову прийти.
– Вот как, выходит, то, что вам заплатили, оставили только треть? Ай да эфиопы, а мы с них ни за что денег не взяли, с … африканских, – тут царь выругался и сказал, что больше ничего им даром не даст, только за золото. – Значит, Букин остался, да еще видел в твоем рапорте, что все твои охотники остались и деревню русскую поставили. А что так?
– Государь, буду с тобой откровенным: они почти все старообрядцы и мечтали жить по-своему, вообразили, что Абиссиния это и есть баснословное «Беловодье», страна первосвященника Иоанна. Вот и захотели поставить церковь свою и молиться по-своему, раз им в России это делать не дают. Мне купцы-старообрядцы точно будут вопросы про Беловодье задавать, нашел ли я его?
– Ну, а ты что им скажешь, купец?
– Скажу, что не та эта страна, не Беловодье. Хоть три урожая в год снимают местные крестьяне, а все у них отбирают, и живут они хуже наших. Боюсь, что пока на моих землях их никто не трогал, а сейчас придет новый князь и тоже их непосильным оброком обложит. Но ведь, государь, это факт – стараются уехать из России старообрядцы, а они ведь русские люди, и так иноверцев полно в империи, нельзя так просто русскими людьми разбрасываться.
Смотрю, царь насупился, недаром в детстве у него прозвище «Бульдожка» было, недоволен правдой-маткой. А ну сейчас взашей гнать прикажет – вон, пауза какая повисла.
– Знаю это, купец, и за то, что не побоялся правду сказать – спасибо. Не многие мне правду говорят, стесняются, наверно, – с иронией сказал царь. – Согласен, что русских беречь надо, по мне так все равно, кто сколькими перстами крестится и сколько раз «аллилуйю» возглашает. Но вот не дам русских увозить из России, иначе на восточных окраинах одни инородцы будут, и казаки не справятся, мало их. Вот хочу пока по Амуру и в Забайкалье разрешить селиться староверам своими деревнями, свой обряд проводить и церкви свои ставить. Вот там и есть наше Беловодье и нечего другого выдумывать, так можешь своим купцам и передать, а указ подпишу через месяц, еще Победоносцева уламывать придется, пока против он. Ну, сегодня против, а завтра пригрожу ему отставкой с поста обер-прокурора Синода – поставит свою подпись. Государственное ведь это дело – переселенцы, и земли пустой у нас полно, защищать ее надо, а то китайцы отберут. Так что никакой Эфиопии или еще чего другого – в России родились, в России пригодятся и умрут здесь же. Да, тебе как князю надо земли дать, только в центре России не могу – все занято. Подумай, где хотел бы иметь свой надел за Уралом или по Амуру?
Тут я услышал похрапывание и увидел, что Черевин спит, сидя на стуле. Мы с царем перенесли его на кушетку. Я снял с Черевина сапоги – генерал был в трогательных полосатых носочках, царь укрыл его своей старой шинелью, Петя совсем по-детски свернулся калачиком и засопел.
– Скажи-ка, Саша, а что ты мне там понаписал по поводу моего здоровья, чтобы берегся, да и про Аликс чего-то непонятное. Я-то, как видишь, здоров, а Аликс жужжит вокруг Ники (ее тут Гессенской мухой прозвали за назойливость), и он от нее без ума, и слушать ничего не будет, сбежит еще с ней.
– Государь, дело в том, что у меня иногда бывают сны, цветные и подробные из тех, видимо, что зовут вещими. Я в них свои изобретения вижу, но бывает, вижу и людей. Вот накануне того, как ты меня в Абиссинию послал, видел я пустыню, всадников на верблюдах, казаков с пулеметами и гранатами, которые уничтожают этих всадников. Думал, что это Средняя Азия, а потом еще сон был с негусом эфиопским, тут я и понял, что война в Эфиопии будет, и тогда сказал Обручеву, и так и случилось, когда мой отряд прибыл в Эфиопию, война и началась. А по поводу тебя видел, что Мария Федоровна, великий князь Владимир Александрович стоят при твоей кровати и, обращаясь к доктору, а зовут его профессор Захарьин. Владимир Александрович спрашивает: «Император безнадежен?» И тот говорит, что «Да, проживет несколько месяцев». Дело происходит в Крыму, а из разговора следует, что болезнь была после простуды на охоте в Спала. Ольга и Ксения плакали, Ники держался, а у Михаила тоже губы дрожали. Какой год, неясно, календаря на стене нет, но по возрасту детей можно догадаться, что где-то от 1893 до 1895-го. Кстати, Георгия среди них не было, но я знаю, что он уже в Аббас-Тумане, лечится от туберкулеза, и я собираюсь в ближайшее время закончить испытания эффективного препарата против этой болезни, надеюсь, что смогу помочь.
– Так ты и про Георгия знаешь, откуда, это же тайна! Иначе ему будет трудно жену себе найти. Все будут говорить, что русский принц немощен… Давай, заканчивай скорее свои лекарства испытывать. А может, врачи мои и так справятся?
– Нет, государь, если Георгия не лечить правильно, он умрет и довольно быстро, лет через восемь. Для начала его нужно перевезти из сырого Аббас-Тумана в теплый и сухой климат, лучше в Ялту. И показать его специалистам из Военно-медицинской академии, у них сейчас
