Книга Пока мы не встретились - Карен Рэнни

– Догадываюсь, что Джулиана очень настойчиво выражает свою неприязнь ко мне. Ничего другого я и не ожидала.

– А я ожидал. Ты – моя жена.

– Ты имеешь в виду – «любишь меня, люби и мою собаку»? – Иногда муж казался ей уж очень бесцеремонным.

Монкриф откинулся на спинку стула, но эта безмятежная поза не обманула Кэтрин. Она видела, как напряжены мускулы на его шее, как раздуваются ноздри.

– А как, по твоему мнению, мне следует поступать, Кэтрин? – справившись с гневом, наконец, произнес Монкриф. – Позволить моей невестке говорить все, что ей вздумается?

– Почему бы и нет? – спокойным тоном спросила Кэтрин. – Какое имеет значение, кто и что говорит обо мне? – Она отхлебнула из кубка. – В конце концов, – Кэтрин улыбнулась, пытаясь имитировать его собственные слова, – я – жена Монкрифа!

– Да, – смягчаясь, проговорил Монкриф. – Ты моя жена. – Простая фраза прозвучала как вызов.

Они прожили в Балидоне всего неделю. Чем лучше Кэтрин узнавала Монкрифа, тем лучше понимала, почему он счел необходимым на ней жениться. Кэтрин ни разу не видела мужа злым. Он бывал раздраженным, даже рассерженным, однако основным стимулом его поведения было внутреннее благородство. Монкриф решил, что она нуждается в защите, и женился на ней. Эта мысль приводила Кэтрин в замешательство.

Кэтрин тряхнула головой и попыталась сосредоточиться на приеме. Обед шел своим чередом, а ей все труднее было терпеть выходки Джулианы. В нижней части стола, где царила Джулиана, все чаще слышались взрывы смеха, и Кэтрин подозревала, что смеются над ней.

В конце концов, Монкриф вскочил на ноги и вперил в невестку убийственный взгляд. Кэтрин возблагодарила Бога, что столь грозная мина на лице герцога относится не к ней.

– Мадам, – громоподобным голосом заявил Монкриф, – вам придется принести извинения нашим гостям.

Разговор тотчас прервался. Все взгляды обратились к Монкрифу, одна только Кэтрин не поднимала глаз от тарелки.

– О чем ты говоришь, Монкриф? Я вовсе не собираюсь покидать наших гостей.

– Мадам, – повторил герцог, – вам придется извиниться за то, что вы вынуждены нас покинуть. Сейчас же, – подтвердил он, как будто невестка могла его не слышать.

Джулиана поднялась. Кончики ее пальцев ярко горели на фоне белой скатерти. Она бросила на Монкрифа бешеный взгляд, но благоразумно промолчала.

– Если вы желаете остаться, то должны помнить, что к моей жене следует обращаться «ваша светлость». Она выше вас по положению. И никогда, особенно при мне, вы не будете высказывать в ее адрес ничего, кроме похвалы. Вам понятно?

Гости вертели головами, глядя то на Монкрифа, то на Джулиану, которая, судя по ее виду, была готова вцепиться герцогу в глотку прямо на глазах сорока гостей. Вместо этого вдовствующая герцогиня вскинула подбородок – при этом ее белое как алебастр лицо сделалось еще бледнее – и молча кивнула. Столь краткий ответ, казалось, полностью удовлетворил Монкрифа.

В полной тишине Джулиана опустилась на свое место.

Когда Кэтрин решилась поднять взгляд на Монкрифа, тот улыбнулся и сказал:

– Попробуй бифштекс, Кэтрин. Думаю, тебе понравится.

Остаток обеда прошел в ужасном напряжении. Гости говорили мало, а Джулиана вообще не произнесла ни слова. На редкие вопросы Монкрифа миссис Синклер отвечала односложно, а граф опять задремал.

Кэтрин остро чувствовала настроение Монкрифа. С каждой минутой муж становился все суровее и не подвижнее, как будто изнутри покрывался льдом. Время от времени он поднимал голову и хмуро смотрел на окружающих. Гости затихали. Едва слышные «простите…», «не могли бы вы…» совсем замерли.

Никогда в жизни Кэтрин не чувствовала такого унижения.

В конце концов, она встала, чем удивила своего мужа, соседа по столу, который как раз очнулся, и даже лакея, бросившегося отодвигать ее стул. Встала и, обратившись к гостям, произнесла:

– Прошу извинить меня, дамы и господа. – И вышла из зала, даже не оглянувшись на Монкрифа.

Сначала Кэтрин хотела удалиться в спальню, но потом решила, что библиотека, где обычно священнодействовал Монкриф, подойдет лучше.

Библиотека Балидона занимала два этажа в новейшей части замка поблизости от зимнего сада и содержала тысячи томов. Помещение имело подковообразную форму, одна из его стен была почти полностью занята широкими окнами, из которых открывался вид на реку под стенами замка. Даже в пасмурные дни здесь было светло, и Кэтрин часто замечала, что по вечерам в библиотеке горят лампы. Коридор и саму библиотеку украшали статуи, размещенные по парапету второго этажа. Классически прекрасные мраморные лица смотрели на библиотечные полки. Полупрозрачные хитоны облекали тела столь совершенные, что ни одна смертная женщина не могла о таких даже мечтать.

Вдоль стен стояли застекленные шкафы с семейными реликвиями. Пуговицы, принадлежащие какому-то дальнему предку, соседствовали с его мечом, лезвие которого заржавело от крови. Но были и более безобидные экспонаты, например, чаша из тонкого китайского фарфора, подарок герцога Лаймонда своей невесте. Чашу доставили из Португалии в Шотландию, завернув в пару шерстяных штанов, чтобы не разбилась. Библия 1550 года издания, помещенная в стеклянный футляр, была добычей какого-то менее воинственного герцога.

За прошедшую неделю, когда нечем было заняться и время ползло нестерпимо медленно, Кэтрин часто сюда заходила, рассматривала книги, интересные диковины.

В отличие от столовой камин в библиотеке ярко горел, ожидая читателей. Кэтрии остановилась перед огнем и протянула к нему руки, раздумывая, сколько времени пройдет, прежде чем Монкриф за ней последует.

Прошло меньше пяти минут.

Дверь у нее за спиной открылась и закрылась. Кэтрин вздохнула и повернулась лицом к мужу.

– Мы устроили цирк вместо обеда, Монкриф, – произнесла она. – Теперь достопочтенные гости месяцами будут его обсуждать.

– Если не годами. Тебя это беспокоит? Кэтрин на секунду задумалась.

– Монкриф, я, конечно, всего-навсего фермерская дочь, но это не значит, что я не знаю приличий.

– Теперь ты герцогиня.

– Тогда чем мы объясним крах сегодняшнего обеда? Временным помешательством? – Монкриф молча улыбнулся в ответ. – Что тебя так забавляет?

– Мне нравится, как ты сердишься, нравится твой темперамент. Сегодня я впервые видел его проявления.

– Наверное, прежде ты меня не сердил.

– Или ты просто принимала слишком много опия. Кэтрин вздернула подбородок, подошла к Монкрифу, остановилась в футе от него, ткнула ему в грудь пальцем и заявила:

– Я буду тебе очень признательна, Монкриф, – тщательно выговаривая слова, произнесла она, – если ты прекратишь говорить об этом.

Монкриф, не отвечая, поднял руку, обхватил ее палец своей огромной ладонью и поцеловал, а пока Кэтрин приходила в себя от потрясения, он поцеловал ее еще и в нос.