Книга Очень выгодное убийство - Алексей Макеев

– Присаживайтесь, Елена Сергеевна, – предложил он. – Проблем с тем, чтобы отпроситься у Анны Степановны, не было?

– Нет. Все хорошо, – коротко ответила Коваленко.

– Расскажите мне о Вячеславе Челнокове, – с ходу попросил Лев.

Елена слегка вздрогнула, пристально посмотрев на Гурова, и со вздохом произнесла:

– Значит, вы знаете?

– Что выросло, то выросло! – кивнул Лев. – А что именно мы должны знать?

– Ну, про нашу связь со Славой, – немного удивленно произнесла Елена. – Что у нас с ним отношения были. Личного характера.

И Гуров понял, почему в «бухгалтерской книге» Челнокова ни разу не упоминалось ее имя. То ли журналист интимом расплачивался с ней за информацию, то ли действительно испытывал к миловидной женщине какие-то чувства. Как бы то ни было, причина ее бессонной ночи и пролитых слез стала понятна.

– Вы догадываетесь, кто мог заказать убийство Челнокова? – спросил он, и лицо женщины исказила гримаса ненависти.

– Эта тварь, Морозова! Кто же еще? – почти выплюнула фразу Коваленко.

– Почему вы так решили?

– Она всегда Славика ненавидела, – резко ответила Елена. – Сколько раз говорила, что когда-нибудь попросит кого-нибудь ему голову оторвать. Видимо, это «когда-нибудь» и настало. А ведь я его предупреждала, просила оставить Морозову в покое. Что, других персонажей, что ли, нет? А он только посмеивался. Досмеялся, дурак!

– Почему вы вчера мне о своих подозрениях не сказали?

– А вы сами не догадываетесь? Она бы меня сразу уволила. Еще неизвестно, как вы себя бы повели и кому поверили. Она же депутат, а я – так, никто и звать никак.

– Так почему же сегодня решили об этом сказать? – встрял в разговор Крячко. – Что-то за ночь изменилось?

– Изменилось! – с вызовом ответила Елена, обернувшись к Станиславу. – Я всю ночь думала, как правильно поступить, и решила, что буду последней гадиной, если из-за того, чтобы остаться на работе, стану скрывать, кто именно Славу убил.

– Значит, вы уверены, что это она? – вновь задал вопрос Гуров.

– Ну, не на сто процентов, – замялась Коваленко. – Доказательств у меня никаких нет. Если она и общалась с бандитами, то не дома, и ни разу при мне про это не упоминала, даже когда пьяная была. Но сердце мое чувствует, что это Морозова на Славу бандюг натравила!

Гуров чуть заметно усмехнулся. Уже вторая женщина указывает ему на Морозову как на главную подозреваемую. Сначала Мария, неизвестно почему, сделала такой вывод, а теперь и Коваленко. Впрочем, мотивы последней вполне понятны. Она слышала угрозы в адрес любимого, знала о враждебных отношениях друг к другу Морозовой и Челнокова, а когда журналиста убили, естественно, сразу стала обвинять во всем свою работодательницу.

– А вас не задевало, что Челноков использует ваши рассказы о Морозовой в своих статьях? – сменил он тему.

– Задевало? Да я сначала радовалась! Думала, так этой твари и надо. А оно, видите, как получилось…

Коваленко на несколько секунд замолчала, стараясь сдержать слезы, а потом рассказала о своих отношениях с работодательницей. По словам Елены, Морозова была тяжелым человеком. Могла накричать на прислугу, могла оштрафовать за любую мелочь, а когда выпивала, могла и попытаться ударить. Несколько раз Елене только чудом удавалось увернуться от летящих в нее предметов и шлепков по лицу. А в обычном состоянии хозяйка обращала на свою домработницу внимания не больше, чем на мебель в своем доме.

То, что рассказала Коваленко, не совсем вязалось с тем образом Морозовой, который сложился у Гурова после личной беседы с ней. Трудно было понять, где Елена говорила правду, а где несколько преувеличивала отрицательный образ своей работодательницы под влиянием горя от смерти возлюбленного.

– А почему вы сами не уволитесь? – поинтересовался Лев, когда Коваленко закончила свой рассказ.

– А в другом месте будет лучше? – пожала она плечами. – Все они одним миром мазаны.

– Будем повторно допрашивать Морозову? – с сомнением в голосе поинтересовался у друга Крячко, когда они отпустили Коваленко.

– А смысл? Все, что у нас есть, это голые подозрения домработницы. Даже если мы их предъявим депутату, она скажет, что Коваленко ее оговорила. И Елена работу потеряет, и Морозова, если она виновата, будет настороже.

Когда Гуров отправился на доклад к Орлову, Станислав вместе с техниками принялись проверять связи оппозиционного политика Золотарева на предмет его возможного пересечения с тремя подозреваемыми. Сыщики были уверены, что его звонок Гурову был как-то связан со всеми последующими событиями – и с попыткой подкупа, и с нападением на Строеву. И если найти между кем-то из фигурантов тесную связь, это значительно облегчило бы расследование дела.

Генерал, хоть и не был в хорошем настроении, особо мрачным тоже не выглядел. К его удивлению, вчерашнее давление со стороны руководства и политиков сегодня стало заметно слабее. Был лишь звонок от замминистра с приказом предоставить свежий доклад о ходе расследования убийства Челнокова не позднее 11.00, да еще отзвонился один из депутатов Комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции. Этот настоятельно просил Орлова доложить, если на следователей начнут оказывать давление. Генерал клятвенно пообещал это сделать.

– Ну, доложить ему о твоих похождениях? – поинтересовался Орлов, с иронией глядя на Гурова.

– Петр, давай без показухи! – поморщился тот. – Сами как-нибудь разберемся.

– Что с задержанным Лещинским собираешься делать?

– Отпущу под подписку, – пожал плечами Лев. – Похоже, нового он ничего не скажет, да и не нужен пока. Некоторые предполагаемые убийцы журналиста уже известны.

Он рассказал генералу о том, какую информацию сегодня утром они получили от экспертов. Орлов довольно кивал – в министерство будет что доложить. А вот с Морозовой посоветовал быть поосторожнее.

– У нее связи во всех структурах власти, – хмыкнул генерал. – Я тут свои справки наводил. Она и с политиками, и с силовиками неплохо дружит. Покровители у нее есть везде. Ходят слухи, что ее собираются на должность замминистра куда-то протолкнуть. Так что без железобетонных доказательств к ней лучше вообще не суйся. Иначе заставят меня вас обоих от расследования отстранить. Сам знаешь, я человек зависимый…

– Ой, да не