Книга Silentium! - Гейман

пытался в себе искоренить?

Это было бесчеловечно.

Это было невыносимо.

Это было гадко.

Это было…

— Ты плачешь… Ты всё-таки из-за меня плачешь… Но ты хотя бы начал приходить в себя, это хорошо…

Я лежал с закрытым глазами и не заметил, в какой именно момент мои мысли довели меня до слёз. Макс сидел рядом на разложенном диване и, наверное, смотрел на меня, если увидел, что я заплакал.

Я проигнорировал его и уже собрался снова уйти в себя, но дрожащий голос Макса заставил меня вынырнуть из размышлений, отозвавшись в моём кровоточащем сердце тупой болью.

— Надеюсь, ты слышишь меня… Я знаю, что ты не желаешь меня видеть, но, умоляю, послушай, что я хочу сказать… Обещаю, после этого я уйду, — Макс сглотнул. — Я… Я не должен был вести тебя к этим ублюдкам и никогда не прощу себя за то, что сотворил с тобой. Я причинил тебе такую боль… И даже не один раз…

Я не открывал глаза и не двигался, давая ему продолжить.

— Когда я рассказал тебе о моём уёбском прошлом и ты не отвернулся от меня, я испугался. Наверное, я даже в детдоме никогда не испытывал такого дикого ужаса. Ты так тепло и искренне отнёсся ко мне, что мне сорвало от этого башню. Это было слишком для такого человека, как я. За всю мою жизнь во мне мало кто замечал что-то помимо морального уродства, но ты… Я повёл себя, как трус, поджав хвост и сбежав просто потому, что не смог стерпеть твоего хорошего отношения ко мне. Я на самом деле очень хотел, чтобы ты принял меня, но, когда ты это сделал, я не смог этого вынести.

Я практически не дышал.

— Артур, я слабый, я до омерзения слабый. Я столько раз стебал тебя за твой дефект и даже злился на то, что ты никак не начнёшь говорить со мной, но на самым деле дефектным являюсь только я сам. Я действительно чудовище… Я ответил грубостью на твою доброту, а потом…

Макс больше не мог оставаться спокойным. Из-за вырывающихся из его горла хрипов я понял, что он плачет.

— А потом из-за той же слабости повёлся на манипуляции этих мразей и завёл тебя в западню. Я так трясся, что могу разочаровать тебя, но, стоило другим прижать меня к стенке, как я снова превратился в бездушную тварь и сотворил такое зверство… Сука, почему же я такой слабый?!

Макс зарыдал во весь голос.

— Да, Подлец моя любимая собака… Но как я мог догадаться вас сравнивать?! И как я мог сказать тебе, что у меня никого нет, кроме него?! Блядь! Как же я мог такое тебе сказать?!

Он схватил меня за руку.

— Ты мне нужен, слышишь?! Всегда был нужен! Я говорил тебе, что начал общаться с тобой, потому что ты был один, но, нет, нет, нет, это пиздёж! Я сам сильно нуждался в тебе, и на самом деле это ты помогал мне справляться с одиночеством, а не наоборот! Ты всегда… С самого начала был добр ко мне, и поэтому я тянулся к тебе… Но в итоге обосрался и перевёл стрелки, обвинив тебя в том, что ты слишком сильно ко мне привязался. Я просто… Сам боялся признаваться себе, что настолько прикипел к тебе, поэтому наговорил всякого тупого дерьма про педарастию, а после этого… Предал твоё доверие и истязал тебя… Я не хотел! Слышишь, я не хотел!!!

Он уткнулся в мою грудь и осипшим после крика голосом прошептал:

— Мне плевать, что ты парень, слышишь… Это вообще не имеет никакого значения. Ты самый светлый человек, который когда-либо был в моей поганой жизни. Я так хотел, чтобы ты смог забыть всё дерьмо, которое получал от людей, и заговорил, но ты на самом деле никогда никого не ненавидел и нисколько не был озлоблен на окружающих… И даже смог подпустить к себе такого урода, как я…. А я отплатил за твою теплоту тем, что смешал тебя с грязью. Я очень сожалею об этом и знаю, что простить меня невозможно, поэтому не прошу твоего прощения. Я ничего уже не могу исправить, но, умоляю, скажи, есть ли что-то, что я могу сделать, чтобы тебе стало легче…? Мне безумно страшно видеть тебя таким, и я сделаю всё, чтобы как-то помочь тебе вернуться к нормальной жизни. Ты не должен гробить себя из-за моей слабости и чужой гнили. Пожалуйста… Я сделаю всё, только останься собой…

Не получив никакой реакции, Макс оторвался от меня, оставляя на моей футболке влажный след.

— Точно, у тебя же больше нет телефона, чтобы ответить… Ничего… Я дам тебе свой. Возьми, ну же… — он вложил в мою ладонь свой мобильник.

Я сжал холодный пластиковый корпус, но в конечном счёте отложил телефон в сторону, так ничего и не напечатав.

После этого Макс сел на край дивана и долго молчал. По запаху и его глубоким вздохам я понял, что он курил. Спустя несколько минут он сказал абсолютно бесцветным тоном:

— Я готов понести наказание за то, что совершил. Если я не в состоянии ничего для тебя сделать, я хочу, чтобы ты написал на меня заяву. Я признаю вину. Всё равно после сделанного я больше не смогу спокойно жить.

От этих слов я наконец открыл глаза. Из-за меня он был согласен добровольно отправиться на зону, где насильников даже не считали за людей и где его жизнь превратилась бы в самый настоящий ад?

Я поднялся и впервые за несколько дней, что Макс был в моей квартире, посмотрел ему в лицо. Его покрасневшие глаза были до невозможности утомлёнными. Скулы стали ещё острее, а тонкие губы были искусаны в кровь.

Я встал с дивана и подошёл к столу, стаскивая с него рюкзак Макса.

— Ты хочешь пойти прямо сейчас? — безжизненным голосом спросил Макс.

Я никак не отреагировал и вместе с его вещами прошёл в коридор. Макс и Подлец, который всё это время с поникшей головой лежал возле дивана, направились за мной.

Я кивнул на вешалку, показывая, чтобы Макс одевался. На лице парня читалось отчаяние, но он молча послушался. Когда он натянул куртку и ботинки, он с печалью взглянул на Подлеца, сидевшего у моих ног, и тихо спросил:

— Я могу тебя попросить взять его к себе? Он один не…

— Забирай свою грёбаную собаку и катись отсюда! — я дёрнул ручку входной двери и толкнул парня. — Убирайся!

Парень отшатнулся