Книга Тьма наступает - Василий Анатольевич Криптонов

этой войне. На текущей операции у них приказ — не ввязываться в ликвидацию прорыва до тех пор, пока не подойдёт подкрепление. А тех, кого обучаешь ты, Витман сразу готовит на роль «живого щита». Этих ребят будут швырять на прорывы первыми. Если они сумеют закрыть прорыв — хорошо. А если всё, что им удастся сделать — выиграть несколько минут ценой своих жизней?

— Иногда решают и секунды, и доли секунд. Вам ли не знать.

— Знаю. Но менее паршиво на душе от этого не становится.

— Они всё понимают. И готовы служить своей стране.

— Им — по шестнадцать-восемнадцать лет, и они — избалованные аристократы. Их служба стране — играть в куколки и оловянных солдатиков, а не заваливать своими телами прорывы.

— Вы же понимаете, ваше сиятельство, что это — вопрос как минимум дискуссионный.

— Если бы не понимал, я бы уже прекратил это любой ценой, — буркнул я. — Понимаю. И уважаю субординацию. Витман — моё начальство, как бы там ни было. Как чёрный маг, он принял решение вполне ожидаемое и логичное.

Мы вошли в зал. Десяток курсантов с личным оружием в руках уже ждали Платона. Но моё появление оказалось неожиданностью. Они зашушукались.

Я окинул новичков взглядом. С нашего курса узнал Авдееву, которая в конце прошлого года с изумлением узнала, что у неё — аж третий магический уровень. Увидел пару знакомых лиц с третьего курса. А остальные ожидаемо оказались первокурсниками. Теми, кто ещё достаточно гибки, чтобы измываться над своей энергетической системой.

Я покачал головой. Как скоро до Витмана дойдёт, что обучать детей школьного — или дошкольного — возраста проще и эффективнее? Наверняка уже дошло, но пока он ещё держится в рамках приличий.

То есть — возможно, держится. Я понятия не имею, чем занимается сейчас, к примеру, Кристина в Париже. Она, с детских лет воспитанная как воин, такому решению Витмана совершенно не удивилась бы. Вполне могла его принять и немедленно приступить к исполнению.

— Ты? — вдруг вырвалось у меня.

— Я! — с вызовом сказала Злата, сжимая в правой руке копьё. — Я тоже хочу защитить нашу…

— Так, а ну отойдём! — Я схватил Платона за рукав и бесцеремонно оттащил в сторону.

— Довольно, Константин Александрович! — Платон вырвался и остановился. — Что вы себя позволяете⁈ Можно было просто поставить глушилку.

Чуть ли не впервые я увидел, что Платон на меня злится. Если не считать того случая, когда ему мозги заколдовал Юнг. Ну, ещё бы — так пошатнуть преподавательский авторитет.

— Вы с Витманом кое-чего не понимаете, — прошипел я. — Эту девчонку нельзя использовать.

— Почему? Она сама…

— «Она сама»? Серьёзно? Прекрати оправдываться, как насильник перед судом. Злата и Агата — это то, чего никто в мире толком не понимает! Их суть и свойства под большим вопросом. Ты сейчас пытаешься забить гвоздь атомной бомбой.

— Атомной бомбой?..

— Вот именно! — Я щёлкнул пальцами. — Ты даже не знаешь, что это! Но схватил и долбишь по гвоздю! Эти две девчонки представляют для Тьмы такой же интерес, как Света.

— Откуда у вас эта информация? — быстро спросил Платон.

— Не поверишь — из первых рук! Тьма начала со мной торговаться. Предложила мне спасти сколько угодно людей, хоть всю академию. Но Света, Злата и Агата в этот список входить не должны. Эта информация, разумеется, строго между нами. Даже Витман ещё не знает.

— И что вы предлагаете? Что я должен сказать этой девушке? Она рвётся сражаться с Тьмой!

— Ничего. Я сам с ней поговорю. А ты начинай занятие.

Платон только развёл руками. Слава богу, спорить со мной не пытался.

* * *

— Я не хочу! Я не понимаю, что происходит? У меня начинается тренировка! — упиралась Злата, пока я тащил её за руку из зала.

Впрочем, упиралась она не слишком усердно — так, создавала лёгкое сопротивление, чтобы обозначить свою позицию, не больше. Всё-таки передо мной она робела. Да к тому же явно до сих пор испытывала ко мне совершенно лишние для нас обоих чувства.

— Так, — сказал я, когда мы вышли из зала и поневоле оказались на том же месте, где близко общались в прошлый раз — когда Злата поведала мне об их с сестрой детских попытках объединиться. — Ты, кажется, забыла, кто ты такая?

— Я никогда и не знала, кто я такая! — выпалила Злата, едва сдерживая слёзы. — Половинка своей сестры! Мы всю жизнь ждали, когда сможем стать настоящим человеком. Мы нашли тебя, и что же? И оказалось, что наше объединение уничтожит мир! Что ж, ладно! Я решила хотя бы помочь защитить его от Тьмы, сделать хоть что-то! А теперь ты мне и этого не позволяешь⁈

Судя по дрожащему голосу, истерика была не за горами.

— Первое, — сказал я нарочито жёстким тоном, чтобы никак не поддерживать эмоциональные выплески девчонки. — От идеи вашего объединения никто не отказывается. Просто, с учётом обстоятельств, его придётся отложить.

— Ага, до победы над Тьмой! — Теперь Злата залилась истерическим смехом.

— Второе. Да, нам необходимо сначала победить Тьму. И ничего в этом смешного нет. Знаю, она постаралась внушить всем, что победа невозможна, однако я внёс это в свой список дел. А значит, вариантов нет — мы эту суку прижмём.

Грубое слово сработало хорошо. Шмыгнув от неожиданности носом, Злата уставилась на меня осмысленным взглядом.

— А почему я не могу помочь? — спросила она.

— Можешь, — заверил я её. — Очень даже можешь. Но не так. — Я махнул рукой в сторону зала. — То, что делают они… Они — рядовые бойцы, понимаешь? Не думать, не задавать вопросов. По приказу — идти и делать то, что нужно. Ты — иная. Ты значишь гораздо больше, чем все они, вместе взятые. Если вдруг кто-то из них погибнет, то это, конечно, серьёзная потеря. Однако мир её переживёт. А твоя гибель приведёт к необратимым последствиям.

Кажется, я нащупал нужный тон. Сказать подростку, что он особенный — значит, однозначно завладеть его вниманием и доверием. Все хотят быть особенными, но — в хорошем смысле. В том смысле, когда от тебя зависит судьба мира, а не когда ты — фрик, над которым смеются за глаза.

— И что же мне тогда делать?