Книга «Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой» - Сергей Николаевич Зеленин

Копираст проклятый.

Надежда Павловна возмущается вместе со мной:

— Почему-то вокруг Есенина полно подобных мерзавцев (взять бы хотя бы тех трёх «мужиковствующих», спровоцировавших его на драку с чекистом) а вся дурная слава достаётся Мариенгофу… А ведь это единственный приличный человек среди этой публики! Злые языки называют его «снобом», злым гением Есенина — подобно Лиле Брик для Маяковского и даже…

Она, чуть не задохнулась от возмущения:

— … Потомком какого-то немецкого барона! Какая грязная лож! Отцом его был крещённый еврей — врач и настоящий русский интеллигент.

Ну, что тут скажешь? Осталось только поцокать языком от возмущения.

Несколько застенчиво:

— Единственный недостаток у Анатолия — не переносит даже в шутку, любой намёк — что Есенин талантливее его.

Пожав плечами:

— У каждого из нас свои «тараканы» в голове.

Вспомнилось кое-что и, чтоб чисто поржать:

— Правда ли, говорят что теща Мариенгофа управляет «Стойлом» и имажинизмом?

Краснеет сердясь:

— Ах бросьте! Это всё Серёжа выдумал. Я её немного знаю — вполне культурная и безобидная старушка… Что касается денег, то да: у Анатолия большие расходы на семью и, вполне понятно — почему он стал так прижимист. Однако воздадим должное: он из всех дольщиков один хоть что-то делает — чтоб кафе оставалось на плаву.

Кажется, моя «тёща» нашла себе нового кумира!

* * *

Наконец излив душу и высказав про московскую тусовку всё — что она о ней думает, перемыв косточки всем и каждому, Надежда Павловна переходит к делу. У неё есть уже довольно подробно проработанный бизнес-план по полному переходу кафе «Стойло Пегаса» под свой личный контроль.

В собственность, то есть.

Причём, она решила дать «пинка под зад» — даже ныне обожаемому Мариенгофу, обосновывая его же пользой:

— Избавившись от необходимости вести дела в «Стойле», Анатолий, чтоб заработать больше средств для семьи — будет больше писать, чаще издаваться…

Согласно киваю:

— «Талант должен быть голодным» — не нами было сказано.

Засыпав меня цифрами и числами, читаемыми по бумажкам — по финансовым документам, то есть, Надежда Павловна уже конкретно «берёт быка за жұмыртқа»:

— Нам с Елизаветой принадлежит всего лишь четверть капитала заведения. Однако, финансовые дела «Стойла» настолько плачевны, а его репутация настолько подмочена — что можно выкупить его долговые обязательства за сущие копейки! Ведь, на 28 апреля назначены торги и кредиторы бегают как тараканы на кухне — пытаясь хоть что-то спасти.

Смотрит мне прямо в глаза, откровенно намекая:

— Я здесь немного поднакопила и, если кто-нибудь добавит сущую малость…

Она называет довольно приличную по тем временам сумму. Для обыкновенного человека — «довольно» приличную. Для меня же, просто — «приличную».

— … Хотя, я могла бы обратиться за небольшим кредитом в ульяновскую «Красную взаимопомощь». Николай Алексеевич, — в этом месте она краснеет и отводит глаза в сторону, — который помогает мне вести «двойную бухгалтерию», сказал что можно рассчитаться за год.

Высказываю своё личное мнение начинающей «рейдерше»:

— Думаю, недостающую сумму Вам найти особого труда не составит, причём — даже, не прибегая к «внешнему» заимствованию… Да только, дело то не в этом!

Не догоняет:

— А в чём же дело, Серафим Фёдорович?

— В наше непростое время, бизнес должен быть социально-ответственным — иначе у него не будет будущего. И с этой точки зрения, пожалуй — ваш план будет выглядеть довольно-таки неблагоразумным и недальновидным.

— Я Вас не понимаю…

— В глазах общественности поступая так — Вы позицируете себя хищницей, а «бедных, несчастных» поэтов — жертвами.

Задыхается от возмущения:

— Да какие же они «жертвы»…?

— В народном, общественном мнении — поэт всегда есть жертва, даже если он каждый день бьёт кому-нибудь морду! Вот повесься, положим, на следующий год Есенин по-пьяни — что народ скажет, что в газетах напишут?

Крестится суеверно повторяя: «Свят, свят, свят…».

— Скажут, напишут в газетах и в учебниках по русской литературе напечатают: «жадная нэпманша Молчанова (причём — дворянского происхождения!) довела великого народного поэта до самоубийства». Хотите таким образом — на века прославиться, Надежда Павловна?

В глазах её тихий ужас:

— Да, упаси Боже!

— Далее… Частников-нэпманов у нас не любят — Вы только на карикатуры в газетах посмотрите! Вы хотите — чтобы Вас ассоциировали с этими безобразно раскормленными жирдяями, Надежда Павловна?

Всплёскивает руками:

— Да, не приведи Господь!

— Вот и я про то же! Быть нэпманом нынче не модно, — здесь я довольно игриво подмигиваю, — а Вы же у нас не забываете следить за модой и стараетесь шагать с нею в ногу.

Действительно, после отъезда из Ульяновска — мама Лизы преобразилась неузнаваемо, что касается макияжа и прикида.

От моей похвалы она слегка смущённо зарделась.

— Наконец, если поэты будут продолжать (фиктивно, разумеется) находиться в числе акционеров — это будет хорошей рекламой нашему предприятию общепита. Я бы ещё парочку пригласил… Не подскажите кого?

— Маяковского разве? — размышляет вслух, — так ведь, они с Серёжей открыто враждуют! Демьяна Бедного…

Однако, лишь при одном имени её морщит как румынского пана Дрякулу — от целой головки чеснока засунутой в попу.

— Марка Бернеса, — подсказываю.

Осторожно:

— Ну, если он согласится…

Приятно, когда о тебе уже и в столице знают! Хотя, конечно — ворованная это «известность»…

— Да, куда он денется с этого земного шарика!

Предлагаю свой план, вернее — вторую часть плана:

— Вы это очень хорошо придумали, Надежда Павловна: создав распускаемыми слухами панику насчёт банкротства «Стойла» — скупить обесценивающиеся долговые расписки и тем самым взять под личный контроль сие заведение… Пожалуй, так и начнём действовать! Но дальше, уважаемая Надежда Павловна, наиболее практичным будет «оставив всё по-старому, сделать так — чтоб всё было по-новому». Кафе, которое мы переименуем в «Ясли Пегаса», останется акционерным обществом. Ваше с Лизой долевое участие увеличится до одной трети, ещё треть внесёт поэт Марк Бернес — который доверит Вам полное управление своей долей. Остальные сорок процентов останутся у «отцов-основателей» — поэтов-имажинистов, то есть. Таким образом — и, кони пьяны и хлопцы запряжённы! Поэты отстраняются от управления — в котором они ничего не смыслят, но получая свою часть маржи — они не в обиде на нас. Как Вам, такое?

Быстренько пробежавшись по своим бумагам ещё, она отрицающе машет головой:

— Боюсь, из-за финансовых затруднений — наше кафе даже этих бездельников больше не потянет.

Со всей решительностью возражаю:

— Неправда! Хороший