Книга Незримые нити - Александр Нетылев

ее своим... вниманием.

Но эту версию он, разумеется, не озвучил.

— Если вы узнали меня, — медленно заговорил Дан, — Значит ли это, что скоро обо мне будет знать и Цзао Тенгфей?

— Ну что вы, принц, — голос заклинательницы прозвучал весело, но в глубине его крылось и что-то еще, — Я всего лишь слабая и глупая женщина. Бродяжка, возвышенная по капризу главы Цзао. Что я могу ведать о делах кланов?

Даниил хмыкнул. После того, как его знакомство с заклинательницами этого мира началось с решительной перфекционистки Сюин, странно было думать, что до гендерного равенства этому миру еще не меньше пары тысячелетий. То есть, конечно, те же Лю и Линь казались ему больше похожими на его представление о статусе женщины в Древнем Китае, — но как он думал, скорее лишь потому что были простолюдинками, а не заклинательницами.

Однако по всему выходило, что Сюин, Айминь и непробиваемая настоятельница монастыря Благосклонной Луны были скорее исключениями из правил.

— Вы столь задумчивы, мой принц, — заметила женщина, — В нашу прошлую встречу вы были куда более словоохотливы.

— Полагаю, так действует на меня воспоминание об этой реликвии, — вывернулся Дан, кивнув на пустую подушку, — Я ведь верно понимаю, что это тот самый меч, которым заклинатель Цзао убил своих собственных слуг?

Супруга главы кивнула, слегка удивленная:

— Да. Коготь Тигра. Меч, дарованный первому Цзао самим Сангуном. С этим мечом в руках Хранитель может защищаться и атаковать в ответ настолько быстро, что со стороны кажется, будто это происходит одновременно. Однако у всего есть своя цена.

— Коготь Тигра требует крови, — повторил Дан слова Тенгфея.

— Когда Хранитель обращается к силе меча, его восприятие ускоряется втрое, но при этом и его организм изнашивается с утроенной скоростью. Говорят, что первый Цзао умер в сорок пять лет глубоким стариком. Единственный способ обойти это — поить дух тигра чужой кровью. В сражениях с варварами это не проблема. Но в поединке с другим заклинателем деверю приходится приводить с собой слуг, единственная задача которых — умереть, чтобы утолить тигриный голод.

— Это разрешено? — удивился Дан, — Приводить слуг на поединок? Причем не как зрителей, а как участников?

Женщина недоуменно пожала плечами:

— А почему нет? Что они могут сделать?

Даниил вспомнил трагическую судьбу евнуха Цзе и служанки Жу. Один погиб, другая искалечена — и все лишь потому что они попытались защитить его. Они вступили в бой с бродячим заклинателем, но ему хватило пары ударов, чтобы с ними рассправиться.

А если бы на месте сравнительно слабого Миншенга был кто-нибудь уровня Веймина?..

— И все-таки, я полагаю, что это бесчестно со стороны заклинателя, — заметил Дан, — Слугам не место в магическом поединке. Так же, как заклинателю не дело выполнять работу слуг.

Проследив взгляд заклинательницы, он осмотрел свое грязное монашеское одеяние, понимая, что лишь воспитание не дает супруге главы привести резонное возражение, которое ему будет нечем крыть. Собственноручно хоронить мертвых считалось для заклинателей неподобающим трудом.

Однако он все же продолжил:

— Мы рискуем собой в поединках с другими заклинателями. Разве не затем, чтобы простым людям рисковать собой не требовалось? Разве не за это они нам служат?

— Вы изменились, Ваше Высочество, — ответила женщина, — Вы стали гораздо идеалистичнее. Однако возможно, вы слишком злоупотребляете размышлениями и философией, уходя от реальной картины. Жизнь гораздо проще, Ваше Высочество. Они служат нам, потому что мы заклинатели, а они слуги.

Она пожала плечами.

— Этого достаточно.

Глядя на земли Цзао с высоты главной башни, Даниил впервые пожалел, что он не художник. Открывавшийся вид просто необходимо было запечатлеть. Суровая, мрачная красота почему-то вызывала ассоциации со странами Севера, — хотя объективно говоря, климат здесь был вполне южный.

Но все-таки, сумрачные каменистые пустоши отвечали настроению юноши как нельзя лучше, и глядя на них сверху вниз, он думал над одним вечным вопросом.

Что дальше?

Дан не мог не признать, что его планы провалились. Ставка не оправдала себя: хотя он смог отыскать Байгу-цзин, её убили у него на глазах. И тайну, которую он желал узнать, Дух Белой Кости унесла с собой в Преисподнюю. Все, что она сказала, это имя, — причем одно из самых распространенных имен в королевстве Шэнь. Оно ассоциировалось с чем-то простецким, простолюдинским, — но строго говоря, это был далеко не факт. Как он убедился в библиотеке клана Цзао, Паков в истории королевства были десятки — и среди слуг, и среди заклинателей, и даже среди королей, хоть ни одному королю Шэнь это и не оставили бы в качестве посмертного имени.

С тем же успехом, разыскивая преступника в России, он мог бы узнать, что того зовут Вася или Ваня, — сужает, конечно, круг, но явно недостаточно.

Явно недостаточно, чтобы подтвердить или опровергнуть его теорию.

В то же время, он многое потерял ради этих поисков: Веймин вырвался далеко вперед. И когда он вернется в столицу, придется столкнутся с последствиями того, что он отнесся спустя рукава к поручению короля. Что с ним за это сделают, Дан понятия не имел: для жителей королевства Шэнь была немыслима сама идея того, что принц может нарушить королевский приказ.

И в этом, пожалуй, был главный плюс его решения. Хоть какая-то, пусть неочевидная, польза от него.

Что в остатке? Если учесть предсказание Панчён, можно было сделать вывод, что Цзао Тенгфей отличается завидной верностью, — в общем-то, клан Цзао на каждом углу кричал, что они самые верные слуги Его Величества.

Что ж, у всех бывают проколы: политики случайно сказали правду.

И в то же время, клан Цзао планирует вмешаться в гонку за титул наследного принца. Их не устраивает Веймин: точнее, их не устраивает Веймин в нынешней политической ситуации. Веймин, окруженный их конкурентами из других Великих Кланов. Цзао предпочли бы видеть вместо него Лиминя.

Они предпочли бы видеть его.

Вот только что потом? Дан, может, и не был выдающимся специалистом в истории, но даже он прекрасно понимал, что бывает, когда могущественный клан возводит на престол наследника, практически не обладающего собственной силой. Быть марионеткой на троне ему совсем не улыбалось. Он желал трона, — сейчас он уже не видел смысла отворачиваться от этого. Он желал трона, но он желал его для себя.

Чтобы