Книга Призрачный свет - Уильям Джеймс Уинтл

который тоже нес часть туши.

Оба отвратительных зверя прокрались через открытое пространство передо мной и исчезли среди скал напротив, где, как я теперь вспомнил, был вход в пещеру. Было ясно, что у них там свое логово, а возможно, и выводок молодых гиен.

И тут случилось нечто невероятное. Большой камень просвистел мимо меня и чуть не попал в заднее животное. Это было действительно поразительно; и это доказывало, что я был не единственным человеком, который видел зверей. Я осторожно выглянул из своего укрытия, но никто не появился, хотя я некоторое время внимательно наблюдал. Но когда я встал, чтобы вернуться в гостиницу, еще до того, как совсем стемнело, и подошел к тому месту, где упал камень, то увидел, что он лежит в траве. Я поднял его и обнаружил, что это полированное кремневое орудие неолитического типа, какие можно было увидеть в местном музее в большом количестве. Затем мне пришло в голову, что эти реликвии древней культуры были найдены в довольно большом количестве по соседству, и что довольно много их было взято из пещеры среди скал.

В то же время было странно, что невидимый человек бросил в гиен такое кремневое орудие. Правда, существовала вероятность, что я подобрал не тот камень, который был брошен в них. Однако события следующего дня убедили меня в том, что это тот самый камень.

На следующий день, чуть раньше обычного, я увидел заключительные эпизоды в череде странных происшествий. Весь день небо было затянуто тучами, и казалось, что вокруг гремит гром, хотя дождя не было. Воздух был спертым и тяжелым, а общий мрак усиливал эффект тени, отбрасываемой деревьями, и создавал скорее впечатление леса, чем того, что в действительности было довольно открытой местностью.

Ощущение древности было более явным, чем когда-либо прежде, когда я сидел там, — иногда читая, но чаще смутно размышляя, — пока звук падения среди деревьев не привлек целиком мое внимание. На этот раз он был громче, чем раньше, и приближался ко мне. Затем внезапно деревья раздвинулись, из тени выскочил огромный зверь и пробрался через открытое пространство к укрытию в другом небольшом лесу со скоростью, удивительной для животного его роста и телосложения. Он двигался неуклюжим галопом, но быстро и аккуратно поворачивал, чтобы избежать препятствия.

Когда он мчался по открытому пространству, я увидел, как большой медведь — или нечто очень похожее — выскочил из укрытия, словно направляясь к мамонту, как, я полагаю, следовало бы назвать зверя. Но он, по-видимому, передумал, потому что вдруг оглянулся и попятился назад; и в то же мгновение две гиены с испуганным видом выбежали из пещеры и бросились бежать во весь опор.

На мгновение я был озадачен, пытаясь объяснить очевидный ужас всех этих свирепых зверей, а затем объяснение пришло в форме камня, который со свистом пролетел мимо меня и упал на голый участок земли, где я отчетливо увидел, что это было неолитическое кремневое орудие, почти точная копия предыдущего.

Именно пришествие человека обратило зверей в бегство! Сразу же после этого я увидел его. Из леса вышел человек — несомненно, человек, хотя внешне он сильно отличался от тех, что живут сегодня в окрестностях Лландуи. Он был невысокого роста, с несколько кривоватыми ногами и руками, по-видимому, длиннее, чем это обычно бывает у хорошо сложенных мужчин. У него были густые нависшие брови, лицо частично скрывала копна нечесаных волос, а цвет лица был отчетливо темным. Он был не из тех, кого хотелось бы встретить на пустынной дороге.

За ним следовали женщина и юноша, который, вероятно, был их сыном. За исключением того, что они были более легкого телосложения, они не очень сильно отличались от мужчины. Все они были вооружены грубо сделанными топорами с каменными головками, луками и стрелами. Насколько я мог видеть, стрелы были с кремневыми наконечниками.

Они, очевидно, преследовали мамонта и, вероятно, надеялись загнать его в какую-нибудь скрытую яму, потому что я не мог понять, как они могли надеяться одолеть такого огромного зверя. Но намеченная добыча ускользнула, и все трое были явно разочарованы и угрюмы. Они задержались на минуту или две, и я слышал их гортанный разговор; затем они прошли через открытое пространство к скалам и исчезли. Наверное, они жили там в пещере.

Уже почти стемнело, и я тоже отправился домой — я рад был уйти, не столкнувшись с этими людьми поближе. Я больше никогда не видел ни их, ни животных, хотя по-прежнему ежедневно ходил туда. Но, очевидно, я имел убедительное доказательство того, что сказал в начале этой истории: что прошлое — это реальная вещь; что оно не прошло и с ним не покончено; и что оно существует сегодня так же, как и всегда, для тех, кому дано его видеть.

Я рассказал об этом Хенсону и спросил, что он теперь может сказать в свое оправдание. Он ответил, что я либо еще больший дурак, чем он думал, либо более искусный лжец, чем он предполагал.

Черная кошка

Если и были какие-то животные, которых Сидни не любил больше, чем других, то это были кошки. Не то чтобы он вообще не любил животных, — он питал особую привязанность к старому ретриверу, который когда-то принадлежал ему, — но кошки, казалось, пробуждали в нем все самое худшее. Ему всегда казалось, что если он прошел через какую-то предыдущую стадию существования, то он, наверное, был мышью или птицей и таким образом унаследовал, так сказать, инстинктивный страх и ненависть к врагу своих прежних дней.

Присутствие кошки действовало на него очень странно. Прежде всего, появлялось какое-то отвращение. Мысль о том, что глаза животного устремлены на него, мысль о том, чтобы прислушаться к беззвучным шагам, ощутить воображаемое прикосновение гладкой шерсти, — все это заставляло его вздрогнуть и отпрянуть. Но это чувство быстро уступало место еще более странному очарованию. Его тянуло к существу, которого он боялся, — так же, как птицу, хотя и ошибочно, зачаровывает змея. Ему хотелось погладить животное и почувствовать, как его голова трется о него, и в то же время мысль о том, что оно это делает, наполняла его мимолетным ужасом. Это было что-то вроде того болезненного состояния, в котором человек находит настоящее физическое удовольствие в причинении себе боли. А потом, существовал явный нескрываемый страх. Как бы Сидни ни притворялся, он испытывал смертельный страх, когда в комнате появлялась кошка. Он снова и снова пытался преодолеть его, но безуспешно. Он говорил себе о