Книга Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии - Виктор Эмиль Франкл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О другом случае парадоксальной интенции в отношении заикания мне рассказал заведующий психиатрическим отделением Университета в Майнце в Западной Германии. Когда он учился в средней школе, его класс должен был ставить пьесу. Один из персонажей был заикой, и эту роль отдали школьнику, который действительно заикался. Однако вскоре ему пришлось отказаться от роли, так как на сцене заикание у него прошло. Пришлось заменить его другим мальчиком.
А вот случай женщины, которым занимался один из моих ассистентов – доктор Курт Коцоурек. Мэри Б. лечилась различными методами одиннадцать лет, однако ее жалобы не только не уменьшились, но и усилились. Она страдала приступами усиленного сердцебиения, сопровождавшимися выраженной тревогой и предвосхищающим страхом внезапного коллапса. После первого приступа она стала опасаться, что он повторится, и, конечно же, он повторился. Пациентка сообщила, что всякий раз, когда у нее появлялся этот страх, он сопровождался учащенным сердцебиением. Однако больше всего ее беспокоило, что она может упасть в обморок на улице. Доктор Коцоурек посоветовал ей говорить себе в такой ситуации: «Мое сердце начинает биться еще быстрее! Я рухну прямо здесь, на тротуаре!» Более того, пациентке посоветовали сознательно искать места, которые она воспринимала как неприятные или даже опасные, вместо того чтобы избегать их. Две недели спустя женщина рассказала: «Сейчас я чувствую себя вполне хорошо и почти не ощущаю усиленного сердцебиения. Страх полностью исчез». Через несколько недель после выписки она сообщила: «Иногда бывает легкое сердцебиение, но, когда это происходит, я говорю себе: “Мое сердце должно биться еще быстрее”, – и в этот момент тахикардия прекращается».
Метод парадоксальной интенции можно использовать в терапевтических целях даже в тех случаях, которые возникли на фоне соматических заболеваний:
Больной перенес инфаркт миокарда. Впоследствии у него развилась тревожность как психическая реакция на соматическое заболевание, мужчина главным образом и жаловался на эту выраженную тревожность. Мужчина начал отказываться от профессиональных и социальных контактов. В конце концов он уже не смог покинуть больницу, где пролежал в течение шести месяцев и где рядом всегда находился кардиолог. Тогда пациента перевели в нашу больницу, и доктор Герда Беккер начала логотерапевтическое лечение. Ниже приводится краткое изложение записанных на пленку комментариев пациента:
«Я чувствовал себя раздраженным, и меня снова начала беспокоить боль в области сердца. Тогда я попросил медсестру вызвать врача. Она остановилась на мгновение и попросила меня попытаться заставить сердце биться быстрее, усилить боль и страх и подождать, и обещала вернуться ко мне попозже. Я попробовал, и, когда медсестра вернулась примерно через четверть часа, пришлось признать, что, к моему великому удивлению, усилия оказались напрасными. Я не сумел ни усилить боль, ни ускорить сердцебиение, более того, обе проблемы исчезли!.. Воодушевленный таким поворотом событий, я вышел из больницы на час или около того и пошел гулять по улицам, чего не делал уже более полугода. При входе в магазин я почувствовал легкое сердцебиение, но сразу начал говорить себе: “Попробуй-ка ощутить еще более сильную тревогу!” И все опять было напрасно, мне это просто не удавалось! Я вернулся в клинику, довольный своим достижением – наконец-то я сумел гулять в одиночестве». Мы пригласили пациента посетить нас шесть месяцев спустя, и он сообщил, что у него отсутствовали какие-либо жалобы и что он возобновил свою профессиональную деятельность.
Теперь обратимся к следующему случаю:
Прежде чем попасть в нашу больницу, миссис Х. Р. уже четырнадцать лет страдала от навязчивого желания все пересчитывать, а также проверять, в порядке ли ящики комода и надежно ли они заперты. Она постоянно проверяла содержимое ящиков, резко закрывая их костяшками пальцев и пытаясь несколько раз повернуть ключ в замке. В конце концов это хроническое состояние дошло до такой крайности, что пальцы женщины были вечно покрыты ссадинами и синяками, а ключи и замки оказались сломанными.
В день поступления доктор Эва Нибауэр продемонстрировала, как применять метод парадоксальной интенции. Пациентке показали, что можно небрежно бросать вещи в комод и шкаф, создавая там как можно больше беспорядка. Она должна была говорить себе: «Нужно сделать так, чтобы в этих ящиках стало как можно больше беспорядка!» В результате через два дня после госпитализации ее навязчивое желание все пересчитывать исчезло. На четвертый день она не чувствовала необходимости проверять свой комод. Она даже забывала запирать его, чего не делала больше десяти лет! Через шестнадцать дней после госпитализации женщина чувствовала себя свободной от жалоб и симптомов, очень гордилась своим достижением и занималась повседневными делами, не испытывая навязчивых желаний. Пациентка призналась, что обсессивно-компульсивные идеи время от времени возвращались, но она научилась игнорировать их или относиться к ним с легкостью. Таким образом, она преодолела свою компульсию не отчаянной борьбой с ней (что только усиливало болезненные проявления), а наоборот, «относясь к ней с юмором», то есть применяя метод парадоксальной интенции.
Примечательно, что после исчезновения симптомов у пациентки спонтанно, во время психотерапевтического сеанса, всплыли некоторые важные воспоминания. Когда ей было пять лет, ее брат сломал ее любимую куклу. После этого она начала запирать свои игрушки в ящике комода. Когда ей было шестнадцать, она застала сестру, которая без разрешения надевала один из ее лучших нарядов. С тех пор она всегда тщательно запирала шкаф с одеждой. Таким образом, даже если мы считаем само собой разумеющимся, что ее компульсии укоренились в этих травматических детских переживаниях, именно радикальное изменение отношения к ее симптомам принесло терапевтический эффект.
Доведение до сознания таких психических травм, во всяком случае, само по себе не может считаться надлежащим лечением, поскольку столь эффективным оказался метод, не включающий такой процедуры. Это напоминает замечание, которое сделала Эдит Вайскопф-Джоэлсон в статье «Некоторые комментарии об одной венской школе психиатрии»: «Хотя традиционная психотерапия настаивает на том, что терапевтические практики должны быть основаны на открытиях в этиологии, возможно, что определенные факторы могут вызывать неврозы в раннем детстве и что совершенно другие факторы могут облегчать неврозы во взрослом возрасте»[194]. Травмы просто наполняют содержанием соответствующие обсессии, компульсии и фобии. Даже психоаналитики все больше склоняются к тому, что травмы сами по себе не вызывают непосредственно неврозов. В некоторых случаях я бы осмелился сказать, что верно даже обратное: не травма вызывает невроз, а, скорее, невроз вызывает повторное появление травмы. Одна аллегория способна прояснить этот момент. Риф, который показывается во время отлива, не является причиной отлива; скорее, именно из-за отлива риф выступает из воды. Как бы то ни было, наша терапия не должна зависеть от обоснованности этиологических допущений каких-либо конкретных невротических симптомов. Таким образом, комментарий Вайскопф-Джоэлсон уместен. Во всяком случае, интересно отметить, что более или менее «свободные ассоциации», ведущие к травмирующим переживаниям, вызвавшим определенные привычки и симптомы, могут возникать после того, как терапия принесла облегчение.
Итак, мы видим, что метод парадоксальной интенции работает даже в тех случаях, когда не затрагивались ни действительное соматическое основание (пациент с инфарктом), ни предполагаемая психическая причина (случай с госпожой Х. Р.). Парадоксальная интенция эффективна независимо от лежащей в ее основе этиологии: другими словами, это по своей сути неспецифический метод. На основании своего клинического опыта автор считает, что в каждом тяжелом случае фобической симптоматики приходится считаться с вегетативно-эндокринной или ананкастической подструктурой. Однако это не влечет за собой фаталистической точки зрения, поскольку полноценный невроз есть не что иное, как надстройка, возведенная на этих конституциональных элементах; вполне может быть, что его можно смягчить психотерапевтически, не обязательно удаляя или даже не принимая во внимание лежащую в его сути основу. Такая терапия скорее паллиативная, чем каузальная. Не следует считать ее и симптоматической, ведь логотерапевт, применяющий парадоксальную интенцию, имеет дело не столько с симптомом как таковым, сколько с отношением пациента к своему неврозу и его симптоматическим проявлениям. Именно сам акт изменения отношения приводит всякий раз к улучшению.
Эта неспецифичность помогает понять, почему парадоксальная интенция иногда эффективна в тяжелых случаях. Хочу подчеркнуть – «иногда», ибо я не собираюсь создать впечатление, что благоприятные результаты достигаются всегда или что парадоксальная интенция является универсальной панацеей или чудодейственным
