Книга Заговор по-венециански - Джон Трейс

Его слова не убеждают Песну.

— И освящать храм будет слепой жрец? На что это похоже?!

— К тому времени он может и прозреть.

— А если нет?

Кави умолкает, и Ларс практически слышит, как в голове у него вращаются колесики лукавого ума. Так всегда, когда Кави ищет — и находит — нужный ответ:

— Тогда он станет чем-то новеньким. Придумаем легенду, как будто бы Тевкр самоотверженно лишил себя зрения, дабы ничто мирское не отвлекало его от слов, ниспосылаемых богами. С таким жрецом наш город станет предметом зависти для всей Этрурии.

Песна смеется.

— Порой, мой друг, я думаю, что даже боги лишены того дара убеждения, каким наделен ты.

Кави, лизоблюд, смеется в ответ.

— Ты льстишь мне.

— Ты еще не разослал приглашения?

— Составил черновики. Подправлю вечером текст и на рассвете разошлю гонцов.

— Хорошо. Ну так когда же? Когда мы ожидаем нобилей и прочих влиятельных людей на наш скромный прием и освящение храма?

Подняв обе руки, Кави оттопыривает пальцы.

— Через шесть дней.

Разговор окончен. Возвращается возница и, проворчав что-то себе под нос, взбирается на козлы. Хлещет лошадей поводьями по крупам, но Ларс будто не здесь. Палач сидит, выпрямив спину. Значит, шесть дней? Отлично. Шесть — любимое число Ларса.

Глава 22

Остров Марио, Венеция

Убийца Моники Видич смотрит на мониторы еще долго после того, как Антонио вышел из поля обзора. Поворачивает объектив камеры вправо, влево; увеличивает изображение, уменьшает…

Больше шпиона не видно.

Для охранника, в принципе, забрести в запретную зону у лодочного сарая дело обычное, но этот парень появился тут не из праздного любопытства. Нет, у него явно что-то на уме.

Вторжение!

Он совершенно точно приходил, желая проникнуть на территорию сарая.

Убийца отматывает запись чуть назад и с улыбкой пересматривает. Точно, парень всерьез подумывал перелезть через забор — хотелось бы посмотреть! — и даже добраться до сарая вплавь.

Зачем, спрашивается, это обычному охраннику?

А самое главное — что с таким пронырой делать?

На сегодня у убийцы имелись планы, большие планы. Придется их отложить.

На другой стене мониторов — подключенной к системе наблюдения охранной службы — Антонио и Фернандо встретились; стукнулись кулачками и, пожелав друг другу спокойного дежурства, разошлись. Приятно, когда коллеги ладят. Убийца переключается на изображение, идущее от замаскированных камер внутри плафонов на стене (люди ошибочно полагают, будто они — исключительно элемент освещения). Ночной охранник возвращается в вахтерку, где достает из шкафчика черствую булочку и непропеченный пирог, которыми жена снабдила его полдня назад. Его любопытный коллега спускается к понтону и отвязывает моторку.

Лодка на вид очень старая. Виден регистрационный номер, и убийца переписывает его. Называется лодка «Spirito de Vita», «Дух жизни»; надпись, конечно, стерли, однако на борту остались четкие следы.

Рядом на металлическом столике — ноутбук. Убийца открывает в нем файл «Персонал» и находит все об Антонио Матерацци — имя, несомненно, липовое, — то, где он предположительно живет, и послужной список.

На поверку парень чист, но в сердце убийцы поселяется дурное предчувствие. Очень дурное.

Не проходит и часа, как подозрения подтверждаются. Название лодки и регистрационный номер не совпадают. Номер выводит на некоего Матерацци, однако у лодки под названием «Дух жизни» номера совершенно иные. Иная у нее и история: свою жизнь лодка начала в качестве игрушки у неаполитанского бизнесмена по имени Франческо ди Эспозито. Позже ее купил один пенсионер, Анжело Паваротти, работавший прежде в больнице. Потом он, видимо, отдал моторку сыну, Антонио. Антонио Матерацци и Антонио Паваротти это почти наверняка одно лицо. Полицейский «под прикрытием», из особого отдела полиции или карабинер. Те, кто внедряется в банды, обычно оставляют себе настоящие имена, на случай, если их окликнет знакомый на улице.

Закрыв ноутбук, убийца Моники возвращается в уютную безопасность коммуны. На лице у него расцветает ироничная улыбка. Отец Антонио, Анжело — имя, которое означает Божьего вестника, — выдал информацию о сыне и тем убил его.

Capitolo XVIII

Хижина Тевкра и Тетии, Атманта

Рассвет над Адриатикой. Небо клубничного и ванильного тонов отражается в зеркальных волнах океана. Легкий ветерок сдувает волосы со лба Тетии.

Скульптура закончена и обожжена.

Тетия размышляет о работе и предательстве, которое она совершила, закончив ее. Вчера вечером Тевкра принесли домой, и Тетия, как верная жена, ухаживала за супругом, пока он не уснул. Затем отнесла скульптуру к яме для обжига, в которую уложила сначала высушенный навоз, щепки, морскую соль и сухие листья. Как только пламя разгорелось достаточно сильно, Тетия сложила в печь поленья и черепки, чтобы сохранить жар и выверить время — к рассвету обжиг должен был завершиться.

Какое облегчение — глина не треснула. Однако, приглядевшись, Тетия видит на поверхности сотни бороздок: они похожи на змей, вырезанных рукой самой Тетии, и словно покрывают скульптуру в некоем загадочном порядке. Глина оказалась не чистой, впитавшей в себя яды земли и лишние минералы. В какой-то момент Тетия даже подумала, что они расколют скульптуру при обжиге, но все обошлось, и магистрат Песна не обманулся.

Получилось великолепно.

Прекраснее Тетия еще ничего не ваяла.

И ей ни за что не хочется отдавать табличку.

Скульпторша бережно ее очищает и прячет в задней части хижины. В животе просыпается странное ощущение.

Урчит.

Как будто от голода.

Тетия кладет руки себе на живот. Похоже, и ребенку скульптура понравилась.

Обернув табличку материей, Тетия принимается нарезать фрукты к завтраку. Обычно в селении, если кто-нибудь болен, соседи в знак пожелания скорейшего выздоровления приносят подарки: фрукты, сыр, соки или даже обереги. Тевкру никто ничего не принес. Никто не пришел навестить его.

Хижину пронзают лучики солнца. Они падают на лицо юного авгура, и тот, почувствовав тепло, наконец просыпается.

Сев на ложе, он инстинктивно протягивает руки в поисках жены.

— Тетия! — зовет Тевкр, и в голосе его слышен испуг.

— Я рядом. — Тетия подходит и гладит мужа по спутанным волосам. — Как себя чувствуешь? Ты так глубоко провалился в сон. Не храпи ты, словно медведь, я решила бы, что ты умер.

Улыбнувшись, Тевкр касается головы там, где его гладила Тетия.