Книга Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

конца века. Он был поистине бесценным агентом

— А не приходило в голову: на связи столько агентов, что хоть один да провалится, настучит, и тогда гуд-бай, товарищ нон грата?

— Мы об этом совсем не думали. Добывать сведения во что бы то ни стало, что-то обязательно делать, на собственную карьеру — плевать. Когда началась война, вообще потеряли счет времени. Больше всего мы беспокоились, чтобы на встречу прийти чистым, чтобы хвост не увязался — вот была главная забота. Тревога, бомбежка, слежка, а мой английский товарищ приходит в назначенное место и еще с информацией. Я-то иду потому, что разведчик, я обязан быть, тут хоть трава не расти. А почему приходит он, рискуя всем? Да я его должен прикрывать, как только могу. Это же святые люди.

— Теперь относительно понятно, почему не попались вы — профессионал. Но как избежали ареста ваши агенты? Святых, кажется, разведприемам не обучали.

— Как вам сказать. Нашими мерками их профессионализм измерить трудно. Но проработал со мною человек шесть лет. Регулярно ходил на встречи, нигде не попался. Значит, его можно смело считать профессионалом.

— То есть за голы работы они превращаются в сознательных профессиональных разведчиков. Вы их что, натаскиваете?

— Такого слова у нас в лексиконе нет. Это называется обучением от встречи к встрече. Как выйти из дома, как провериться, нет ли за тобой хвоста. Как вообще прикинуть, какая вокруг тебя складывается обстановка. Кто обращает внимание, есть ли какие-то новые знакомые — люди, до того интереса к тебе не проявлявшие или вовсе неизвестные. Короче, мы все время даем наметки, на что обращать внимание, чтобы быть в себе уверенными. И с течением времени наши помощники становятся такими, как надо. Каждый помогал нам в своей области. Один — в радиолокации, другой — в авиации, третий приносил данные по высокооктановому бензину, четвертый — знаток отравляющих веществ. Они были профессионалами в своих областях науки и превращались в профессиональных разведчиков, которые знали, как не провалиться.

— Владимир Борисович, а тот человек, что сам пришел к вам и просветил разведку и Курчатова относительно секретов немирного атома — он так и останется для нас мистером Икс?

— Даю стопроцентную гарантию. Ни разу за историю Службы внешней разведки имен наших агентов не называли и называть не будем. А тех, кто вышел, как мы говорим, на поверхность, пожалуйста. И добавлю, Курчатов был и без мистера Икс ученым исключительно просвещенным.

— А Икс? Он был известным ученым?

— Не очень. Но непосредственно участником важных исследований. Атомную проблему решали крупнейшие университеты — Эдинбург, Ливерпуль… Да, Икс был в курсе.

— А после войны он сотрудничал с вами?

— С нами. Работал, работал.

— И так же безвозмездно?

— Да.

— Долго?

— Ну, еще годика три. Затем перешел на преподавательскую работу и некоторые свои возможности потерял. Поддерживал с нами контакты время от времени, однако отдачи от него уже практически не было.

— Вы с ним после отъезда встречались?

— Увы…

— Но были же дружны.

— Что делать. Приехал мой сменщик. Взял его и целый ряд моих агентов. У нас такая преемственность всегда существовала.

— И вам не было обидно?

— Обидно — нет. Терять товарищей, расставаться — было больно, да. С такими людьми срастаешься сердцем.

— И вы никогда-никогда не возвращались к прежним связям?

— Бывали случаи, когда я уезжал из страны, проходило время, моя замена вступала в контакт с моим источником, а тот говорил: «Я с вами работать не буду». Тогда, значит, я еду туда и… Объяснял: забудем личные симпатии-антипатии.

— И много вот так приходилось ездить?

— Нет, таких случаев было немного.

— Остался ли сейчас в Англии кто-то из этих ваших друзей?

— Вряд ли. Боюсь, ушли все… Мне тогда было 25–26, они — на несколько лет старше.

— И в каком вы были звании?

— Какое значение? Старший лейтенант.

ПРОВАЛ БАРКОВСКОГО

— Признайтесь, а в нелегалы не тянуло? В ваших кругах почитается за высший пилотаж.

— Думал я пойти по этому пути. Готовился.

— У вас хороший английский?

— Был хороший. С утра до вечера среди англичан. Их речь только и можно на улице перенять, никакие учебники вам этого не дадут. И практика общения с агентами… Принимали за валлийца — откуда у меня взялся такой акцент? Курил тогда трубку, зажимал в зубах. И с моим маленьким ростом терялся в толпе. Мог спокойно адаптироваться в любой англоговоряшей стране.

— Так что помешало?

— Когда узнали, что я в Англии провалился…

— Как — провалился? Вы же только что — ((никаких провалов».

— Видите ли, когда я начинал, измен среди своих не было. До войны уходили Орлов, Кривицкий — фигуры крупные, прогремели по всему миру. Из тех же, кого я знал, — никто. А в 1945-м из Канады ушел шифровальщик военных. Унес все, что было в резидентуре: шифры, личные записи резидента, его книжку со всякими пометками. Буквально ограбил. Канадский провал перебросился не только в США, но и в Европу. Началась страшная свистопляска. Пошли всякие контрольные проверки. Из-за этого работа была, по существу, прекращена на полтора года. Чтобы наши люди не провалились, мы приказали: сидите тихо, никуда не ходите и не рыпайтесь, вот вам условия связи на все случаи жизни. Никого не взяли, но агентурная сеть пострадала. Некоторые, не дождавшись, занялись открытой деятельностью. Кое-кто потерял работу, нас интересовавшую. Другие ее сознательно сменили и сделались для нас бесполезны.

— Но вас-то как это коснулось?

— Агент меня продал.

— Английский?

— Какой же еще? Я с ним познакомился чисто, открыто — на приеме. Он знал, кто я и откуда. Завербовал его, работал с ним, а когда уезжал, то мы по своему обыкновению оставляли на связи агентуру. Ну, я ему эти условия связи дал. И когда после Каналы поднялась вся эта буря, он перепугался. Побежал в контрразведку и признался: «Барковский меня завербовал». Из Лондона я к тому времени уже уехал, но идти по нелегальной дорожке был бы большой риск.

— Откуда же вы узнали обо всем этом?

— Догадайтесь с трех попыток. Кто-то из этой, как вы говорите, «кембриджской пятерки» нашего резидента предупредил. Кто, так и не знаю, но сообщили: «Барковского вашего продали».

— Владимир Борисович, ну, давайте по-простому, откровенно.

— А я с вами не откровенно? Разве что без фамилий.

— Продал агент, а могли бы сдать и свои дипломаты. Ведь сегодня похожее случается.

— Я и сегодня ни о каких таких сдачах не слышал. Враждебного отношения никогда не испытывал. Дипломаты, которые знали, — люди порядочные, не пытались как-то давить на мозоль. По крайней