Книга Реван - Дрю Карпишин

не спешит. Реван решил, что самым разумным будет последовать его примеру.

– Я – Кандерус из клана Ордо, – крикнул здоровяк, – и я не сложу оружия ни перед кем!

Судя по потрясенному молчанию, названное имя имело вес.

– Откуда нам знать, что ты Кандерус? – спросил другой часовой. Его голос был ниже, чем у первого.

– Ладно тебе, Эдрик, – парировал Кандерус. – Я, конечно, могу бить тебя по морде, пока не выпрямлю твой кривой клюв, но мы тут раньше окочуримся от холода.

Караульный хрипло захохотал. Закинув винтовку на спину, он широко развел руки, бросился вперед и сгреб Кандеруса в сокрушительные объятия.

– Рад снова видеть тебя, брат! – воскликнул мандалорец.

Реван с облегчением увидел, что остальные часовые тоже опустили оружие. Они обступили Кандеруса, пожимая руки, похлопывая его по спине и выкрикивая традиционные приветствия на мандо’а.

Через несколько минут тот, кого Кандерус назвал Эдриком, заговорил снова.

– Надо отвести тебя и твоего друга в тепло, – сказал он на общегале. – Сани можете оставить, мы пришлем за ними позже.

Трое караульных остались на своих постах, а Эдрик повел Ревана и Кандеруса через лагерь к складу. Из палаток, мимо которых они проходили, высовывались головы, дабы посмотреть, что происходит. Не прошло и пары минут, как следом за пришельцами уже тащилась небольшая толпа любопытных. Джедай слышал взволнованное бормотание, но его слабый мандо’а не позволял понять, что именно говорят.

У дверей постройки Эдрик тщательно отряхнул сапоги от снега. Его гости сделали то же самое.

Первое, что почувствовал Реван, было тепло. Защитные очки запотели, и он с удовольствием снял их, оглядывая помещение.

Как джедай и предположил, здесь не только хранили припасы, но и принимали гостей.

В комнате уже ждали семь-восемь мандалорцев, которые расселись среди тюков и контейнеров, используя их в качестве импровизированной мебели. В углу обнаружилась целая гора курток, шарфов и перчаток. Эдрик уже избавлялся от своей верхней одежды, бросая ее в общую кучу. Реван с радостью поспешил последовать его примеру.

Кандерусу такой возможности не дали. Стоило ему снять очки и откинуть капюшон, как его тут же окружила толпа. Последовал новый шквал мандалорских приветствий, и джедай увидел на лице друга искреннее удовольствие от воссоединения со своим кланом.

Что всегда восхищало Ревана в мандалорцах – пусть он и сражался против них в свое время, – так это их верность. Узы, связывающие клан воедино, были крепче, чем дружба или даже родство. Верность была неотъемлемой частью культуры, прививаемой детям с рождения или с момента принятия в клан.

Не желая портить момент, джедай держался на почтительном расстоянии. Он уже начал гадать, сколько еще продлится теплый прием, когда дверь распахнулась и в комнату шагнул кто-то высокий и широкоплечий.

Дверь хлопнула, и наступила тишина. Никто не издал ни звука, пока вошедший не избавился от вороха теплой одежды, явив миру привлекательное женское личико. У гостьи была смуглая кожа, а в прямых темных волосах, спадавших на плечи, светились тонкие прядки, выкрашенные в алый и фиолетовый цвета. Высокие острые скулы украшали замысловатые голубые татуировки. Глаза женщины тоже были голубыми, но такими прозрачными, что напоминали две льдинки.

В отличие от всех, кто им до сих пор встречался, она не кинулась обнимать Кандеруса. Напротив, женщина гневно воззрилась на него, не произнося ни слова.

– Су куй’гар, Кандерус, – наконец процедила она.

Традиционное мандалорское приветствие прозвучало так, что Реван вспомнил буквальный перевод фразы: «А, еще живой». Похоже, женщина имела в виду именно это.

– Су куй’гар, Вила, – тихо отозвался Кандерус.

Женщина шагнула было к нему, но потом резко повернула голову и уставилась на Ревана. Она была достаточно высокой, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

Не глядя на Кандеруса, она обратилась к нему на мандо’а:

– Мне говорить на общегале, чтобы чужак нас понимал?

– Я понимаю достаточно, – заверил джедай на ее родном языке. Вила изогнула бровь в легком удивлении, затем снова обратила все внимание на Кандеруса:

– Что ты здесь забыл?

– Разве так приветствуют брата по клану? – заметил тот.

– Какой ты мне брат? Ты бросил нас после войны. Ты покинул клан Ордо, чтобы стать наемником.

– После войны не было никакого клана Ордо! – огрызнулся Кандерус. – Тегрис погиб. У нас больше не было вождя. Мы были сломлены, разбиты, рассеяны по Галактике. Я не единственный, кто решил уйти.

– Ходят слухи, что ты работал на джедаев, – произнесла Вила низким голосом, полным ненависти.

Воцарилось гробовое молчание, которое прервал часовой по имени Эдрик.

– Син вэтин, – произнес он, вызвав у остальных волну одобрительного шепота.

Дословным переводом фразы было: «Метель метет», – вполне уместно, учитывая, что творилось снаружи. Но Реван знал, что на самом деле имелось в виду: «Прошлое в прошлом». Мандалорцы свято верили: прошлое того, кто взял в руки оружие и надел доспехи клана, не играет роли. Эдрик хотел сказать, что все сделанное Кандерусом за последние годы не имело значения – важно было только то, что он вернулся.

По лицу Вилы трудно было понять, согласна ли она с этим. Но тему прошлых занятий Кандеруса она оставила.

– Теперь вождь клана – я, – заявила она. – И я имею право знать, что тебе нужно.

– Я здесь, чтобы помочь клану Ордо найти маску Мандалора.

Вила склонила голову набок, как будто это помогало понять, лжет ей собеседник или нет.

– А что нужно чужаку? – спросила она, указывая на Ревана.

– Он мой друг. Мой брат. Он поможет нам в поисках.

– У тебя есть имя, чужак? – поинтересовалась Вила.

– Его имя Авнер, – ответил Кандерус, опередив джедая. – Он наемник. Мы познакомились, когда я работал на Дэвика Канга.

– А сам ты за себя сказать не в состоянии? – спросила женщина, глядя на Ревана. – Я думала, ты понимаешь мандо’а. Или я говорю чересчур быстро для тебя?

– Я понимаю, – возразил джедай. – Вы очень красиво говорите.

По толпе прокатился удивленный вздох, а затем раздались неуверенные, нервные смешки.

Реван прекрасно сознавал глубину только что нанесенного им оскорбления. Мандалорцы были воинами до мозга костей и от всей души презирали дипломатов и политиков. Они ценили не слова, а действия. А он только что намекнул, что Вила скорее предпочитает первое.

– Брат Кандерус поручился за тебя, а потому ты можешь остаться, – сквозь зубы выдавила Вила. – Но если предашь – я убью тебя. Если из-за твоей слабости пострадают мои воины, я убью тебя. Если ты будешь путаться у нас под ногами, я убью тебя. Усек?

– Погодите-ка… что было вторым? Боюсь, мне придется записать.

Снова раздался приглушенный смех. Вила притворилась, что ничего не слышит, и снова