Книга В этот раз – навсегда - Элизабет Кейли

Через два часа Алисия, закутанная в огромный махровый халат, пила на кухне бульон и пересказывала Эрику события, из-за которых ему и пришлось все бросить и оказывать «срочную дружескую помощь» – как он уже успел назвать свой акт милосердия.

– Я возвращаюсь домой и нахожу только это письмо. – Алисия через силу улыбнулась. – Есть от чего захандрить.

– Ты сохранила письмо Жана?

– Конечно. Это единственное, что у меня от него осталось.

– Раньше ты не была такой сентиментальной.

– Возраст!

Эрик улыбнулся: если к Алисии вернулась способность шутить, значит, еще не все потеряно. Да и после горячей ванны выглядеть она стала гораздо лучше.

– Ты можешь дать мне это письмо? Я хочу кое-что проверить.

– А что? – насторожилась Алисия.

– Я хочу показать эту записку специалисту по французской литературе. Мне это почему-то кажется важным. Почему – даже и не спрашивай, считай это предчувствием.

Алисия пожала плечами.

– Если ты так считаешь, я сейчас схожу за ней.

Эрик довольно кивнул.

Записка лежала на прикроватной тумбочке. Всего несколько строчек, но ничего дороже у Алисии не было. Она взяла тонкую бумагу и осторожно прикоснулась к неровным буквам пальцами. Каждая завитушка, каждый лишний штришок заставлял ее сердце сжиматься от боли и от счастья.

Никогда бы не подумала, что человек может быть несчастлив и счастлив одновременно.

Ей не хотелось отдавать эту записку, ведь этот клочок бумаги был единственным звеном, связывающим ее с Жаном, доказывающим, что была эта чудесная ночь, когда они познали друг друга, когда они стали целым…

– Эли, ты в порядке? – вывел Алисию из задумчивости голос Эрика.

– Иду! – крикнула она и, войдя в кухню, дрожащей рукой протянула записку Эрику. – Держи.

От него не укрылась ни дрожь в руках Алисии, ни слезы, вновь появившиеся в ее глазах.

– Все будет хорошо, глупенькая! – пробормотал он.

Алисия всхлипнула и отвернулась.

– Я, как утопающий, цепляюсь даже за соломинку!

Эрик осторожно положил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.

– Обещаю тебе, я разберусь в этой истории. Я ни за что никому не позволю тебя обижать!

– Ох, Эрик… – пробормотала Алисия и расплакалась у него на плече. Когда слезы закончились, она несмело улыбнулась. – Знаешь, когда мы жили вместе, я и представить не могла, что когда-нибудь буду плакаться тебе в жилетку!

– Я не ношу жилеток, – пошутил Эрик, изо всех сил стараясь подбодрить Алисию.

– Спасибо тебе, Эрик, – совершенно серьезно сказала она. – Ты вытащил меня из большой беды.

– Ты еще по пояс в болоте. Дальше тебе придется выбираться самой. Я бы советовал начать с хорошей порции сна.

– Да, я так и поступлю.

– Как только я что-нибудь узнаю, сразу же тебе сообщу. Кстати, Степлторн дал тебе неделю отпуска.

– Очень мило с его стороны.

– Ну три дня ты уже использовала… Но все же позвони ему и просто скажи, что с тобой все в порядке и твой творческий кризис почти закончился. А то он уже начал волноваться, как бы ты не запила.

– Бред какой! – возмутилась Алисия. – У меня и мысли не было потянуться к бутылке!

– Я Степлторну так и сказал. Ну все, закрой за мной дверь и ложись в постель. Джулс я позвоню.

Эрик уже у двери осторожно поцеловал Алисию в лоб, словно был ее старшим братом.

– Привет Саре, и передай мои извинения. Я ведь тебя оторвала от семьи.

– Пустяки! – Эрик беззаботно махнул рукой. – Сара все прекрасно понимает и тоже очень беспокоится за тебя. Все, Эли, пока!

– Пока! Когда же ты научишься не называть меня Эли?

– А я уж думал, ты так глубоко погружена в свои мысли, что и не заметишь…

Алисия улыбнулась и закрыла за Эриком дверь.

– Сара все понимает! – повторила она и сердито фыркнула. – Ну почему она мне так не нравится?

Алисия решила оставить решение этого вопроса на какое-нибудь другое время, а сейчас по совету Эрика отправиться спать. Она вдруг не смогла вспомнить, когда спала в последний раз. Нервное напряжение спало, сменившись безмерной усталостью.

Десять часов сна как минимум! – прописала самой себе Алисия, залезая под теплое одеяло.

Эрик сразу же поехал к знакомому профессору, специализирующемуся на французской литературе. Эрику иногда казалось, что профессор Лоунхедж знает абсолютно все тексты наизусть. Во всяком случае, если кто и мог помочь Эрику в разрешении его проблемы, так только многоуважаемый доктор Лоунхедж.

– Привет, Эрик! Давно ты ко мне не заглядывал. Что тебя привело в мои покрытые пылью времен края? – весело поинтересовался низенький старичок в пенсне, украшающем сморщенное, как у шарпея, личико.

– Здравствуйте, профессор. Не могли бы вы прочитать записку и сказать, что вы думаете по этому поводу?

Лоунхедж приподнял одну кустистую бровь, но руку за запиской протянул.

– Объяснишь мне, в чем дело?

– Давайте вы сначала прочитаете.

– Значит, так, – заявил профессор, как только пробежал глазами текст. – Во-первых, когда этот молодой человек писал свое прощальное послание, он сильно нервничал: все буквы вкривь и вкось. Во-вторых, стихотворение он вычитал в адаптированном сборнике – приложении к учебнику французской грамматики. Если ты дашь мне пять минут, я даже смогу найти эту книгу…

Эрик согласно кивнул. Кажется, он напал на верный след. Жаль разочаровывать Алисию, но придется.

– Ага, это не учебник, это книга для внеклассного чтения, уровень подготовки С. – Довольный собой профессор открыл книгу на нужно странице и протянул Эрику, позволяя сличить текст с запиской.

Действительно, четверостишие совпадало в малейших деталях, вот только Эрик хотел убедиться, что профессор сделал такие же выводы, что и он.

– И что это значит? – осторожно спросил Эрик.

– Только то, что молодой человек изучал французский по моей книге. Приятно.

– То есть французский язык для него не родной? – на всякий случай уточнил Эрик, чтобы быть уверенным на сто процентов.

– Помилуйте! Я сам адаптировал это стихотворение Поля Верлена для студентов этого уровня. Работка была, доложу я вам! Мне очень хотелось вставить его в сборник, но в оригинале оно было слишком сложным для восприятия. Вот и пришлось подкорректировать. Надеюсь, мсье Верлен не слишком обиделся на меня… Нет-нет, ваш молодой человек обычный американский парень, хорошо изучивший французский язык и старательно пускающий этим знанием пыль в глаза. Я даже не удивлюсь, если окажется, что он занимался в какой-нибудь моей группе.