Книга Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов) - Наталья Нарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и эти герои самодисциплины не станут со мной спорить, что две изысканные настольные лампы… будут их долго радовать. Ведь радуешься каждый день, глядя на красивую, странную, симпатичную или просто смешную вещь. А для ежедневного зрительного пиршества блошиный рынок предоставляет пищи в избытке. Особенно, конечно, когда, глядя на красивую, странную, симпатичную или просто смешную вещь, можешь позволить себе подумать: «Да, я такая»![118]
Лучше, по-моему, не скажешь. И это точно про Наташу.
– Да, я такая! – это кредо моей любимой женщины, гордой, хрупкой и сильной.
Мой Игорь (Н. Нарская)
– Как же целеустремленно и напряженно ты работаешь каждый день! Словно на завтра запланировано особо важное мероприятие и ты должен уточнить все нюансы, перепроверить даты, фамилии, сноски, перечитать тексты и поправить речь. А иначе будет неизбежный позор или, уважаемый профессор, вам влепят тройку. Игорь, мне понятно, что самое главное в твоей жизни – работа.
Примерно с такими словами я могу обратиться вслух, а еще чаще мысленно к супругу, во многом оправдывая себя и собственную лень. Игорь улыбается, возражает, говорит мне много важных слов, от которых мне становится тепло и приятно (см. ил. 18). Я бесконечно ценю то, что слышу. Но ежедневно около пяти часов утра он садится за компьютер и начинает рабочий день. Он разгребает бесконечную почту, просматривает материалы для очередного исследовательского проекта, работает над новой статьей или книгой. Он готовится к конференции, которая пройдет через два месяца. Его не оставляет в покое новый учебный курс для следующего семестра. Он беспокоится, что не вполне готов к занятиям, которые состоятся недели через три.
Для Игоря работа – главный способ реагирования на любые жизненные ситуации. Даже тяжкие удары судьбы он преодолевает за рабочим столом. Так случилось, например, когда в январе 2021 года от ковида и его последствий в возрасте 92 лет умер его отец, умный и обаятельный Владимир Павлович. Мы полтора месяца выбивались из сил, пытаясь спасти его, и тяжело переживали утрату. На канун похорон выпала лекция по истории революции 1917 года в онлайн-курсе Игоря для ольденбургских студентов. Заключительное занятие планировалось посвятить культуре памяти о революции на протяжении последовавшего за ней столетия. Вместо того чтобы отменить заранее подготовленную лекцию, Игорь собрался с силами, дополнил ее материалами из семейного архива, вписал в нее крутые повороты жизни отца, совпадавшие с основными вехами в смене образов революции, включил в презентацию семейные фотографии и посвятил занятие памяти отца. Для меня это был урок профессионализма, проявление внутренней силы, способ выразить любовь к отцу, работа над прошлым, впечатляющий ритуал траурного поминовения[119].
Ил. 18. Игорь на озере Еловом в Челябинской области, 2021
В нашей совместной жизни есть много ситуаций, когда работа не втискивается в распорядок дня. Мы отправляемся на конференцию или в отпуск, путешествуем, гостим вдали от дома у родственников или друзей. Или наши засидевшиеся за долгими разговорами и накрытым столом дорогие гости расходятся около двух часов ночи, допив приличную порцию крепкого алкоголя. Или наша семья празднует чей-то день рождения, или вся страна до утра провожает старый и встречает Новый год. Что бы ни случилось, Игорь, поспав пару часов, садится за работу.
Защитив докторскую диссертацию в 36 лет, он в середине 1990-х стал самым молодым доктором исторических наук на Урале, о чем с большой гордостью нам, студентам исторического факультета, сообщали преподаватели кафедры истории дореволюционной России Челябинского государственного университета. После этого были удачные проекты и резонансные книги, успешные защиты аспирантов и докторантов, преподавание в европейских университетах, бесчисленные конференции в разных странах. Казалось бы, можно сбавить темп, дать себе поблажку, но этого не происходит. И это часть ответа на вопрос некоторых коллег и знакомых о причинах международного признания провинциального ученого.
* * *
Со мной случались ситуации, когда столкновение с моим Игорем становилось для меня неожиданностью:
– Да его же все знают, – рассмеялся в разговоре со мной в кулуарах международной конференции в Санкт-Петербурге Игал Халфин, один из пионеров изучения советской субъективности.
– Наконец-то! – воскликнула одна из американских основоположников культурной истории России Лора Энгелстайн перед началом той же конференции, протягивая Игорю руку для знакомства.
– Вы ведь Игорь Нарский? Я поклонник вашего творчества, – такими словами начался первый диалог автора нашумевших книг по советской истории Юрия Слёзкина с моим мужем в Мюнхене.
– Не вижу особых проблем. У тебя в Челябинске есть Нарский. Есть пять исследователей в России, которых я считаю настоящими историками, – с уверенностью заявил мне маститый британский ученый, основатель «Шанинки» в Москве Теодор Шанин в ответ на мои раздумья о постановке проблем будущей докторской. Энергично выбросив вперед пятерню, он стал по пальцам перечислять имена, среди которых было и имя Игоря.
Молодые историки в перерывах между заседаниями конференций в разных городах окружают Игоря. Он с ходу отвечает на вопросы или, не зная ответа, не стесняется в этом признаться. Он с лёту подкидывает собеседникам идеи, темы, советует литературу. Его слушают внимательно и с большим уважением. Я веду себя естественно, улыбаюсь, но внутренне замираю, смотрю и слушаю, затаив дыхание. И каждый раз удивляюсь, видя, какую мощь излучает этот мягкий в повседневной жизни человек, который ежедневно варит мне вкусный утренний кофе.
Известные ученые при первой встрече приветствуют его как старого знакомого. Старые и новые знакомые в мире науки с радостью встречаются, обсуждают текущие проекты, последние книги, приглашают его на научные мероприятия. Я с трудом сдерживаюсь от проявления на людях переполняющей меня гордости за мужа. И каждый раз мне необходимо еще несколько дней, чтобы уложить в голове состоявшиеся встречи, разговоры, впечатления.
* * *
Мы, молодожены, вместе идем по дорогому продуктовому магазину, еще не пуганному ограничительными санкциями. Я выбираю любимые сыры, складываю их в тележку. Туда же уверенной рукой отправляю свои любимые конфеты, шоколад. Дорого. Вкусно. Игорь улыбается:
– Девочка моя, мы поедем в Германию или Швейцарию, и ты удивишься, сколько бывает разных сыров с совсем другими вкусами.
Я с важным видом вышагиваю впереди, придирчиво разглядывая то, что еще стоило бы положить в тележку, и обязательно отвечаю, что с перелетом из Челябинска это все равно будет дороже. Когда-нибудь мы, конечно, полетим, но сыр я хочу сегодня. У прилавка с рыбными деликатесами Игорь опять мягко замечает, что рыба, даже простая селедка, хороша на берегах Северного моря, особенно на острове Зульт. Только что выловленная, она в любом виде просто великолепна. Я ему сочувствую – многие знания рождают многие печали – и заказываю то, что можно получить здесь и сейчас.
Я не считала себя обделенной возможностями пробовать разные гастрономические деликатесы и покупать то, что понравилось. Но замечания Игоря меня задевали и интриговали. Обувь, одежду и аксессуары вполне приличного качества можно было приобрести и в Челябинске, а уж в столице-то выбор товаров всегда был куда разнообразнее, а цены демократичнее. Игорь, сопровождая меня за покупками, улыбался, хвалил мой выбор и радовался за меня. Но не мог удержаться от комментария, оборачивавшегося примерно таким коротким диалогом:
– Это столько не стоит. Мы поедем с тобой в Европу, и ты сможешь купить там лучше и дешевле.
– Европа далеко, а мне необходимо здесь и сейчас, и хочу именно вот это.
Раздражение присутствовало: ведь сезон наступает, и я привыкла пополнять свой гардероб нужными вещицами и вещами. Для вылета из страны на шопинг необходимо заказать визу, а в Челябинске нет ни одного консульства, ближайшие визовые центры находятся за 200 километров, в Екатеринбурге. Да и довольно успешный опыт выбора и приобретения одежды и обуви позволил мне до 35 лет сформировать определенный вкус, свой стиль и заказывать у портнихи те вещи, которые рисовала фантазия, не удовлетворенная возможностями местных магазинов.
Мы
