Книга Влечение. Истории любви - Ирада Вовненко

Женщина в короткой куртке с пушистым воротником бросается к машине, молниеносно забирается вперед, и я чувствую, вернее слышу, как стучат ее зубы.

– Холодно?

Не дожидаясь ответа, включаю подогрев сиденья. Женщина благодарно пытается улыбнуться, сжимает и разжимает пальцы в кожаных перчатках редкого оттенка – темно-зеленого.

Называет адрес в Купчино – это другой конец города.

– Навещали кого-то? – спрашиваю я, не могу удержаться, потому что больницы – мой больной вопрос, наверное, это каламбур? Аделаида Семеновна сказала бы наверняка. Она хорошо в этом разбиралась. Структуральный лингвист-любитель.

– Нет, – отвечает женщина, ее глаза тоже редкого темно-зеленого цвета, – тут раньше работал мой муж, и я приезжала забрать его личные вещи. Блокноты, много книг... У них в восемь утра смена, так что никому не помешала...

– Он доктор? – Голос мой немного вздрагивает, надеюсь, это не слишком заметно.

– Да, – она слегка склоняет голову, – терапевт...

Я перевожу дух, потому что терапевты пока не входят в сферу моих интересов.

Согревшись, женщина снимает вязаную шапку, ее темные волосы падают на меховой воротник, она поправляет прическу рукой, морщится и говорит весело:

– Надо бы постричься, просто необходимо, но времени нету, просто двух часов не могу в городе выкроить... А на новом месте пока еще не разобралась с парикмахерскими услугами, и что характерно – тоже из-за нехватки времени. Недавно дошла до того, что закручивалась на бигуди. Нелегкое занятие оказалось...

– Зато очень симпатично, – искренне говорю я, – мне нравится.

– Знаете, перед Новым годом я непременно подстригусь. У меня намечается совершенно необыкновенный праздник, например, елку мы решили украсить непосредственно во дворе, причем настоящими свечами. Подсчитали с мужем, что пятнадцать – идеальное число, и красиво, и пожаробезопасно. И еще я сама выпеку ржаного хлеба, я прочитала рецепт столетней давности, этот хлеб выпекается за три дня до подачи. Увязывается в тряпицу, хранится в холодильнике. А ночью я буду тонко-тонко его нарезать и подавать гостям вместе с селедкой...

– Вы так вкусно рассказываете, – восхищаюсь я, – что просто ужасно хочется есть!

– Если хочется, то обязательно надо поесть, – серьезно отвечает женщина, – это я вам как биолог говорю.

НИНА. НАСТОЯЩИЙ БИОЛОГ

Нина постоянно мерзла – зимой и летом, в любых ста одежках, хоть с застежками, хоть без застежек. Нининому мужу, Алеше, напротив, было всегда жарко, он презирал зимнюю обувь, шерстяные кашне, головные уборы и гулял щеголем, не нарушая аккуратной прически с ровным пробором. Неудивительно, что одним слякотным ноябрем Алеша нагулял себе пневмонию, простую, абсолютно без всякой атипии, но Нина – заботливая жена – немедленно положила его в больницу, в изрядно оплачиваемый бокс.

В боксе, кроме Алеши, не было более пациентов, и он роскошествовал в окружении ноутбука и переносного телевизора. Кроме всего прочего, Алеша очень серьезно подходил к формированию меню для себя, как серьезно больного человека. Своей жене он выдавал вечером текущего дня список необходимых блюд на следующие больничные сутки. Нина соответствовала.

Два раза приносила ему разной еды, обязательно свежеприготовленной. Предварительно пробежавшись по рынку и закупив свежего розового мяса, темно-красной печени, крупной нарядной кураги и сладких гранатов, повышающих гемоглобин. Таким образом, утром она варила золотистый бульон из настоящих рыночных куриц, протирала нежную телячью печень и выжимала из рыжих морковок полезный сок. А вечером кормила всем этим великолепием мужа, сервируя фарфоровые семейные тарелочки на льняной салфетке в неброских узорах.

Но Алеша все-таки был не очень доволен. Он бы предпочел, чтобы Нина просто оставляла продукты питания и немедленно выходила из его отдельного бокса.

Более он ценил время в больнице без навязчивой опеки жены, а в обществе медицинской сестры Оксаны. Медицинская сестра Оксана виртуозно ставила ему внутримышечные инъекции, а также отслеживала протокольное проведение инфуззионной терапии, регулируя плавно колесико капельницы.

Нина несколько раз встречала медицинскую сестру Оксану в больничных щедро хлорированных коридорах и весело улыбалась ей вслед – уж очень она напоминала классический образ американских медсестер – общей статью, пухлыми красными губами и южным горячим «ххгге», взамен прохладного среднерусского. Халат Оксана носила предельно короткий, туфли на каблуках невозможно высоких, причем – алого цвета. Нине все это казалось забавным. И только.

Но все-таки она оказалась немного взволнована, когда, заглянув в Алешин изрядно оплачиваемый бокс, застала их с Оксаной слившимися в страстнейшем из поцелуев – чуть прикрытых трубчатой тенью капельницы.

Руки Оксаны были глубоко под одеялом больного, белый халат кокетливо расстегнут, нижнее белье в большом беспорядке. Муж громко и учащенно дышал пораженными пневмонией легкими, свободная от капельницы сильная рука ритмично сжимала Оксанину пышную грудь. Оксанина пышная грудь была прекрасна – молочной белизны.

Нина деликатно покашляла; она была хорошо воспитана, она просто сказала:

– Холодно тут очень, – и прошла прикрыть распахнутое настежь окно.

– Ничего страшного, – пропела в ответ медицинская сестра Оксана, слегка запахнув халат и изящно поправляя форменный чепец, – на холоде нормализуются всяческие процессы в организме.

Нина случайно по образованию была биолог и могла бы многое рассказать Оксане про всяческие процессы в организме, но почему-то не захотела. Поставила на крашеную тумбочку из древесностружечной плиты пластиковые контейнеры с пищей, две упаковки активного йогурта и минеральную французскую воду в стеклянных пупырчатых пузырьках.

И вышла вон. Муж напряженно молчал, Оксана красиво качала гладкой голой ногой в алой остроносой туфле.

У Нины немного закружилась голова, она прекрасно знала об особенностях поведения самцов в популяциях, о стремлении их к интересной новизне, сопровождающейся выдающимся бюстом, но попробуй объяснить это надпочечникам, заботливо впрыскивающим в ее кровь адреналин.

На время Нина прислонилась к серо-желтой отделенческой стене, ее небольшая черная сумочка несложного фасона скользнула по плечу на истертый линолеум с легким стуком.

Постояла пару минут, более предметно вспомнила о генотипе альфа-самцов, пожалела о своей несдержанности и шагнула в палату обратно. Нина была полна добрых намерений: ну подумаешь, кто-то кого-то зачем-то поцеловал по ошибке, находясь под побочным действием лекарственных средств, о чем ужасно жалеет. Дверь за Ниной не успела закрыться, как она разглядела, что ошибки никакой не было и никто ни о чем не жалеет. Медицинская сестра Оксана сидела верхом на Алеше, нижнее белье в сиреневых цветочках победными флагами болталось на капельнице.