Книга Вернуться к тебе - Дана Рейнхардт

Более неинтересную дорогу трудно было бы выбрать. I-90 — здоровенная глыба бетона и асфальта, разрезающая штат Массачусетс пополам, и вот мы мчимся по ней. Само то, что мы едем по шоссе, соединяющему штаты, вдруг кажется по-дурацки опасным. Мы — просто личинки в крошечном жестяном коконе.

Любой выбор, какой мы ни сделай, рискован. Вот просто любой.

Перл ставит CD, который специально записала для поездок. Он у нее на полочке лежал целых три года. Вот и первый шанс ему зазвучать. Две песни — и Перл вынимает диск из плеера:

— Господи, какой ужасный вкус у меня был в четырнадцать лет.

— Да он у всех такой был.

У меня на коленях лежит листок с адресом и маршрутом. Так много информации одним кликом «мышки». Жаль, что нет веб-сайта, который бы так же легко отвечал на вопрос «зачем».

— А не было ли у тебя мысли, — говорит Перл, — пусть даже самой крошечной, что Боаз, может быть, на самом деле топает по Аппалачской тропе, а мы с тобой явимся, незваные-непрошеные, и постучим в дверь к какому-то парню по имени Лора. Он посмотрит на нас как на чокнутых.

— Лорен.

— Да все равно, как его зовут.

— Да. Была такая мысль. Но если я ошибаюсь, то хотя бы ты узнала, что твой дорожный альбомчик — дрянь тошнотная.

— Это правда. Еще один вопросик, если мне будет позволено.

— Валяй.

— С чего ты взял, что Боаз возьмет да и вернется домой с нами?

Не могу сказать, что такой вариант мне в голову не приходил. Я много об этом думал. Вот только мысли эти ни к чему не привели — я просто валялся в своей комнате на ковре и тупо таращился на пальцы на ногах.

Короче, результат нулевой.

Я пожимаю плечами:

— Пожалуй, это выстрел вслепую.

— Ну, все же лучше, чем никакого выстрела.

Вот за что я люблю Перл.

С I-90 мы съезжаем на Таконик-Паркуэй[18]. Это намного лучше. Не проселочная дорога, ясное дело, но все же очень симпатичная. Всего по две полосы в обе стороны, и между ними деревья.

Перл закуривает сигарету, и от запаха дыма меня подташнивает. Я ведь сегодня почти ничего не ел. Я опускаю стекло и высовываю голову наружу, под налетающий ветер, — ну ни дать ни взять, золотистый ретривер.

Адрес мы находим без всякого труда. Большой дом с осыпающейся со стен белой краской, трехэтажный, стоящий в конце тупика. На парадном крыльце — американский флаг.

Перл жутко хочется в туалет. Мы не делали остановок после Фрэмингема. Мы выходим из машины. Я с чувством потягиваюсь, разминая затекшие руки и ноги, и вдруг замираю. Впервые за все время, как мне пришел в голову этот план, меня вдруг охватывает страх.

И это не тихо подкравшийся страх.

Это парализующий страх, внезапный. Что-то типа «я-и-не-знал-что-он-идет-ко-мне-и-вот-теперь-с-места-сдвинуться-не-могу».

Но тут подходит Перл и берет меня под руку, и страх начинает отступать. Она ведет меня к ступенькам крыльца. Мы останавливаемся перед дверью. Над одним из дверных звонков прикреплена табличка с именем: «Л. Кауэлл». Я даже растеряться не успеваю, а Перл уже жмет на кнопку. Три раза жмет.

— Ну давай, давай же! — скулит Перл, подпрыгивая от нетерпения.

А я вспоминаю упражнение из цикла занятий йогой. Закрываю глаза и пытаюсь мысленно очутиться в безопасном месте. Воображаю себя на скате крыши под окном моей спальни, а рядом со мной на спине лежит Перл. Теплый вечер.

Ну, то есть это я пытаюсь вообразить. Но воображаю почему-то кулак, врезающийся мне прямо в физиономию. Кулаком по физиономии я ни разу в жизни не получал, но всегда подозревал, что это не совсем то, что показывают в кино. Получившие по морде в кино после удара встают. Мотают головой. Утирают кровь, текущую изо рта, а потом, свирепо прищурившись, наносят ответный удар. Но я почти не сомневаюсь, мне крышка. Валяюсь плашмя. Игра окончена.

— Алло? — звучит голос из динамика домофона.

— Привет! — Перл машет рукой — похоже, ей все равно, что домофон без видеокамеры. — Мне надо пописать!

Я отталкиваю Перл в сторону и подхожу ближе к домофону.

— Алло? — Голос у меня вдруг стал хриплый. Наверное, так говорят гёрлскауты, пытающиеся продать свое печенье. — Я… Я ищу Боаза. Боаза Кацнельсона. Я его брат.

Жужжит замок. Перл тянет дверь на себя, мы переступаем порог, и перед нами возникает еще одна дверь, а за ней — узкая лестница.

— Поднимайтесь сюда, — звучит голос сверху.

Ступеньки скрипучие, ковровая дорожка вся в пятнах. Мы поднимаемся вверх на два пролета. К моменту, когда мы добираемся до площадки, Перл задыхается.

Лорен стоит в дверном проеме. На нем клетчатые трусы-боксеры и белая футболка. Если у меня и были вопросы про то, откуда его знает Боаз, то теперь все они отпали.

Стрижка говорит сама за себя.

— Привет, — говорит Перл. — Я понимаю, вы меня не знаете. Но мне надо пописать. Это серьезно.

— Ну, иди.

Лорен указывает на дверь ванной комнаты. Я делаю шаг вперед. Потолок в комнате низкий, скошенный, и вообще помещение похоже на чердачное убежище. Такое, куда мне в детстве до смерти хотелось забраться, чтобы там притворяться, будто я совсем взрослый.

— Ты — брат Бо? — спрашивает Лорен таким тоном, словно не очень-то верит, что это правда.

— Да. Леви.

Похоже, кондиционера тут нет. Весь скопившийся внутри массивного дома жар собирается в этих крошечных комнатках.

— Итак, Леви. Что ты здесь делаешь?

Потею я. Потею. Вот что я здесь делаю.

— Я ищу Боаза.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но ты приехал не туда.

— Его здесь нет?

— Не-а.

Лорен исчезает в соседней комнатушке и возвращается, натягивая шорты на массивные бедра. Похоже, все-таки догадался, что невежливо встречать незнакомых людей в нижнем белье.

Из ванной выходит Перл:

— Большое спасибо от меня и моего мочевого пузыря.

— Принести вам что-нибудь попить?

Я сажусь на маленький и жутко неудобный диванчик.

— Простите… — мямлю я. — Мы не хотели… Я не знаю… Я просто думал, что он… — Я обхватываю голову руками. — Черт!..

— Водички бы, — говорит Перл.

Лорен направляется в кухню.

Перл садится рядом со мной и шепчет мне на ухо:

— Наверное, лучше было бы сначала позвонить.

— Думаешь?

Девушка больно поддевает меня локтем под ребра:

— За бензин я с тебя сдеру.

Лорен возвращается с двумя чашками теплой воды и холодным пивом для себя. Он устраивается в кресле напротив нас. Уж слишком