Книга Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

район озера Байкал был командирован лейтенант кавалерии Идэи Хандзиро для сбора сведений военного и экономического характера. После его успешного возвращения в феврале 1907 г. идея создания двух резидентур в Забайкалье получила поддержку у Токио, и уже в апреле в Иркутск и Читу были отправлены армейские разведчики Идэи и капитан Нарита Тадаси с задачей добывать информацию о русской армии, ее военных и гражданских объектах, материальных ресурсах и работе железной дороги. Нарита легализовался в Чите как фотограф под именами Ярай Хатиро и Ямацу Татэяма, Идэи – под собственной фамилией в качестве содержателя прачечной263.

Проведенная разведкой в 1906–1907 гг. подготовительная работа позволила Квантунскому генерал-губернаторству получать достоверную информацию о ситуации в азиатской части России, трех восточных провинциях Китая и Внешней Монголии. Основная масса докладов шла из чанчуньского разведцентра. В 1907–1908 гг. Морита систематически информировал Рёдзюна о передвижениях русских и китайских войск в Северной Маньчжурии, военно-политической обстановке в Северо-Восточном Китае, русской политике в Восточной Монголии, социально-экономическом развитии этого региона. Большинство сводок опиралось на сведения агентуры из Харбина и Цзилиня264.

Особое значение эта работа приобрела в октябре 1906 – марте 1907 г., когда по условиям Портсмутского мирного договора Россия выводила свои войска из Северной Маньчжурии. Высшее руководство Японии испытывало недоверие к своему поверженному противнику, опасаясь возможной попытки с его стороны взять реванш за поражение, поэтому еще в 1905 г. военный министр Тэраути Масатакэ предложил оставить в Южной Маньчжурии 6–7 пехотных дивизий265.

Однако собранная разведорганами Квантунского генерал-губернаторства информация свидетельствовала об отсутствии у Санкт-Петербурга намерений повторять печальный опыт с затягиванием сроков вывода войск из Маньчжурии накануне Русско-японской войны: 14 марта 1906 г. начальник Генштаба Кодама Гэнтаро сообщили министру иностранных дел Сай-ондзи Киммоти со ссылкой на источники чанчуньского центра о возвращении с февраля на Дальний Восток призванных там резервистов, а также об убытии в пункты постоянной дислокации срочников 3-й и 37-й пехотных дивизий, для переброски которых ежедневно было задействовано 38 поездов КВЖД; 15 марта 1907 г. подполковник Морита доложил о фактическом завершении вывода царских войск из Харбина и Цицикара и замене офицеров военной администрации КВЖД гражданскими чиновниками266.

Хотя резидентуры в Чите и Иркутске располагали меньшими оперативными возможностями, тем не менее в докладах начальника штаба управления сухопутных войск генерал-губернаторства генерал-майора Камио Мицуоми за 1907 г., составленных на основе отчетов Нарита и Идэи, содержались ценные сведения о социально-экономической, политической обстановке и военных объектах в Верхнеудинске, Иркутске, Чите, работе Транссибирской железной дороги, навигации по рекам Амур и Шилка267. Однако уже в декабре 1908 г. капитан Нарита попал в поле зрения русской контрразведки и срочно покинул Читу. Тогда же прекратил отношения с армейской разведкой и Идэи, видимо испугавшись разоблачения российскими спецорганами268.

В результате временного свертывания деятельности читинской и иркутской резидентур с 1908 г. армейская разведка стала изыскивать легальные возможности по сбору информации в России. В начале июля 1908 г. в официальный 40-дневный тур по железной дороге через Иркутск до Красноярска отправились старший штабной офицер майор Кида Иносукэ, капитан Уэхара Хэйтаро и военный переводчик Кито Кацуми. Во время поездки разведчики фиксировали данные о военных и гражданских объектах, органах управления, воинских частях, железнодорожном и речном сообщении. Ровно через год аналогичное путешествие по маршруту Маньчжоули – Чита— Иркутск – Сретенск – Благовещенск – Хабаровск совершили штабной офицер майор Отакуро Рюсукэ и военный переводчик Кито Кацуми, собирая в дороге разведывательную информацию о русских войсках и судоходстве по Амуру и Сунгари. Как установило жандармское наблюдение, в Благовещенске Отакуро и Кито посетили майора Сакабэ Тосио, а в Хабаровске – Такэути Итидзи, который сразу же после этой встречи выехал в Николаевск-на-Амуре, что дало повод царской контрразведке взять его в разработку как японского агента269.

Несмотря на временное свертывание работы иркутской и читинской резидентур, к 1910 г. объединение восстановило утраченные в Забайкалье агентурные позиции. В Иркутск был направлен новый нелегальный резидент, который, как отмечалось в отчетных документах, «хорошо разбирается в ситуации в Сибири и осуществляет ежегодное наблюдение за дорожными работами на Транссибирской магистрали»270. Помимо докладов о функционировании железнодорожного транспорта, Квантунское генерал-губернаторство получало из Иркутска аналитические обзоры, посвященные российской политике в Монголии и проблемам колонизации Сибири271.

Можно предположить, что иркутским резидентом являлся Миямура Хитоси, сотрудничавший с харбинским разведывательным центром Квантунского генерал-губернаторства до сентября 1918 г.272 В сохранившихся документах русской контрразведки упоминается некий Миямура, арестованный в Иркутске в сентябре 1913 г. по подозрению в шпионаже. Из отчета следует, что он проживал в городе по подложному паспорту на фамилию Ямасита, работал по заданиям чанчуньского разведцентра и был задержан при отъезде в Москву в качестве переводчика японской торговой компании273.

Кроме того, в 1912 г. в сводках контрразведки Иркутского ВО вновь стал фигурировать фотограф в Чите Амацу, собиравший через клиентов-солдат сведения военного характера, коим являлся капитан Нарита Тадаси274.

Квантунское генерал-губернаторство также пыталось вести разведку в Приморской области, традиционно входившей в зону ответственности Корейской гарнизонной армии. По сведениям разведывательного отделения штаба Приамурского ВО за 1910–1913 гг., генерал-губернаторство располагало во Владивостоке одной резидентурой в составе сотрудников чанчуньского разведцентра Мураоки Таёдзо (Тоёдзо) и Цукимото (Сугимото), а также прикомандированного переводчиком к японскому генеральному консульству Кито Кацу-ми. Еще раньше – в августе 1907 г. – штаб Заамурского округа пограничной стражи сообщил о прибытии в чанчуньский разведывательный центр из Владивостока некоего японца Сахиро с планом окрестностей города275.

Разведывательные сводки объединения свидетельствовали о том, что управлению сухопутных войск не удалось наладить агентурную работу в Приморье и приходилось довольствоваться отрывочными сведениями из Харбина. В частности, 27 ноября 1911 г. начальник штаба управления генерал-майор Хосино Кинго проинформировал МИД: «Со слов нашего соотечественника, проживающего в Харбине и опирающегося на слухи из Владивостока, 14 ноября на всех железнодорожных станциях получен приказ срочно возвратить к месту службы уволенных в запас солдат дислоцированного во Владивостоке 12-го Сибирского стрелкового полка, во всех воинских частях продлен срок службы для демобилизуемых военнослужащих. Кроме того, несколько подразделений 3-й стрелковой дивизии должны быть привлечены для охраны железной дороги»276.

Вся поступавшая в Рёдзюн информация аккумулировалась в виде разведывательных сводок «Тёдай», периодически рассылавшихся в адрес Военного министерства, ГШ, МИД, Корейской и Китайской гарнизонных армий. В них разведка объединения систематизировала сведения о дислокации, вооружении, командном составе, организационно-штатных мероприятиях русской и китайской армий на Дальнем Востоке, в Забайкалье и Северной Маньчжурии, состоянии транспортных коммуникаций и связи, а также о военно-политической обстановке в регионе и в Монголии. С 1911 г. вся информация в сводках группировалась в десять разделов: «Военные вопросы», «Внешняя политика», «Внутренняя политика», «Администрация», «Транспорт и связь»,