Книга Маша и ведьмак - Ирина Пионова

— Сто процентной гарантии никто не даст, — ответил Руслан рассудительно. — Не понимаю я вас, чего сидите, почему магию свою в ход не пускаете? Эдак до второго пришествия можно ждать свиста рака на горе.

Легко сказать. Ведьмачье простоватое колдовство натыкалось на непреодолимое колдовство Радона, который знал все приемы и заклятия. На днях он устроил противнику такой камнепад, что ведьмак с соратниками еле успели ноги унести. Схватили они кое-какие пожитки, остальное, — оружие, припасы, запасы, — погребло под грудами камней, которые с грохотом катились и летели с самых вершин. В Предгорье объявили стихийное бедствие.

— Я пойду на совет в стан Радона, — сказала Маша, грея ладошки над огнем. — Отвлеку его внимание, вы же придумайте что-нибудь. Не знаю что, не женское это дело, военные стратегии выстраивать…

— Женское дело завлекать мужиков невинными глазками, а потом гарем ими заполнять незаконно! — зло расхохоталась Наина. — Знаешь ты законы гарема мужского? Никому отказов быть не может, никаких измен со стороны жены! И все мужья должны согласие дать на очередного мужа. Тебе твои давали?

— Ну о нарушениях в гареме не тебе мне говорить, — криво улыбнулась Маша, вставая. Руки она согрела, пришло время разобраться с Наиной. — У тебя он был не хуже моего, но ты изменила мужьям, так ведь? Чего же тогда меня учить взялась…?

Мужчины молча наблюдали за женщинами. Гаремы, тем более мужские, дело деликатное, держали их в среде нечисти немногие особы, — главные ведьмы и предводительницы кланов. Таких по трем мирам осталось раз-два и обчелся.

Традиция полиандрии отживала свой век, потому что не всем по душе и характеру были строгие правила, одно из которых гласило, что гарем переходил «по наследству» вместе с имуществом умершей жены к ее преемнице.

— Антоний, ты согласен жить в гареме? Неужели ты согласен, у ведьмаков это позорная форма сожительства! — горячо обратила к ведьмаку. — Почему ты молчишь или любовь тебя ума и чести лишила?! Бессовестные вы все, не видать вам победы!

Наина, нервно двинув плечами. Волчья накидка упала с нее, и женщина осталась в одной кафтанчике, с распущенными волосами и злобно горящими глазами. Антоний стоял, опустив неподвижный взгляд в землю, точнее, в притоптанный сапогами снег.

— Ты не пророчествуй, не твоё это дело, как и чужой гарем. Можешь под подозрение подпасть, сядешь в яму, оттуда сколько угодно будешь вещать. — сказал Руслан веско. — Дали волю лесным бабам! Я тебя быстро приструню, мне ты не союзница…

Он двинулся прочь от костра, к остаткам боевого имущества, сваленного в небрежную кучу. Взяв один меч, явно заговоренный на оборотней, мужчина резанул им воздух сверху вниз. Серебряное лезвие раскидало искры. Руслан продолжил тем же тоном:

— Хватит сидеть тут! Встряхнитесь! Особо ты, Антоний, раз развязал войну. Марья права, Радона отвлечь надо, да хоть бы женскими прелестями. Ее пошлем к нему и Юлиана-мага, он родовитый и с Радоном в приятельстве был… Кто «за», руки поднимайте смело!

Руки подняли все, кроме Наины и Антония. У обоих имелись свои причины для того, чтобы не идти на поводу у Руслана, нежданно-негаданно возомнившего себя вожаком.

— Решено! — звонко провозгласила Маша, вскинув вверх правую руку. Жест призыва и радости. — Чего бояться? — уже тихо обратилась она к одному Антонию, который медленно поднял на нее глаза. — Ты же такой смелый. Два раза меня уводил из-под носа Радона, что теперь случилось?

Что с ним случилось он и сам плохо понимал, может устал от постоянных разборок на грани жизни и смерти, может смерть отца и брата лишила его решительности. Об этом Маша с Антонием заговорили наедине, прогуливаясь по лагерю. Держась за руки, как влюбленные студенты, они шли между прямыми стволами сосен, сквозь тонкую пелену метели.

— Почему ты не поддержал Руслана? Чем тебе не нравится его идея? Она проста и понятна, — Маша посмотрела на Антония и крепче сжала его руку.

— Тем, что он посылает тебя в стан врага. Я вытаскивал тебя оттуда, а он опять толкает. Какой он муж, если подвергает опасности молодую жену? И ты согласна с ним, будто знаешь его сто лет! — признался ведьмак, недовольно соня. Сопеть у Крюковых значило быть чем-то крайне недовольным.

— Ты ревнуешь, что ли? — молодая ведьма довольно улыбнулась и, повернувшись к Антонию, погладила его по щеке, заросшей черными жесткими волосами. — Не надо. Я же сказала, как только все это закончится, мне не нужен будет никто, кроме тебя. Мы договорились, уедем из Предгорья, забудем все. Сможешь так?

Ведьмак задумался, но не о том, способен ли он теперь жить жизнью обычного человека, он ею жил одно время, и ему нравилось. Думал он о последствиях своего ухода «в мир» для Предгорья. Ведь, выходило тогда, что они с Машей лишат свою родину чего-то важного, того, за что держался его отец, Радон и все те, кто шел за ними.

— Не знаю, Маша, — ответил он после вдумчивой паузы, весь вспыхнув от возмущения. — Зачем все это? Мои усилия. Твои. Всех этих…Можно просто взять и уехать!

— Когда все сделаем, тогда и решим зачем. Знаю, это не очень мудро, но выбора у нас нет, — сказала Маша, заразившись раздумьями Антония. Вздохнув, она обняла его — У тебя есть злость на Радона, у него на тебя. Ты или примирись с этим, или борись…

Глава 18

В шатре было жарко, почти как в бане. Радон лежал в большой ванне, грелся в горячей воде, сдобренной травами и солью, вдыхал густой пар, поднимавшийся из этого рассола. Профилактика простуды самая что ни на есть годная в полевых условиях.

Зара готовила мужу огромное махровое полотенце, подбирала одежду, — штаны, рубаху, телогрейку. Старшая жена из рода воительниц — единственная, кого он взял в поход.

— Сколько там время? — мужчина подал голос из ванны, погружая в воду плечи. — Не подъехали еще гости? Интересно, с кем приедет Марья-ведьма, — он ухмыльнулся в бороду, серебристую от седины и кучерявую.

— Нет, но поспеши, любишь ты вылеживаться, — сказала Зара, раскидывая полотенце в руках. — Все не угомонишься никак? Сколько бед от нее! Спуску ей не давай, на уступки не иди… Девка теперь под влиянием…

Зару прервал шорок шторы, отделяющей баню от остального пространства шатра, и звон чего-то очень нежного, — колокольчиков, шариков или бус. Тихо, чинно в клубившемся пару, появилась Маша, одетая в темное платье, подол до пят, поверх него теплый распахнутый тулупчик, отороченный лисьим мехом. Волосы Маши, заплетенные в две косы блестели от меленьких капель, — это таял снег. Голову девушки охватывал тонкий серебряный обруч с бахромой из разноцветных крученых нитей, на концах которых позвякивали при движении всякие ритуальные и клановые безделушки. Изящный облик ведьмы словно сошел со страниц былинных и колдовских книг, рассказывающих о женском архетипе, — ведьма, невеста, жена, мать. Все в одном легко меняющемся и вечном образе.

Радон с Зарой удивленно уставились на нее, понимая, что ведьма, наверное, успела пройтись по лагерю, подслушать, вынюхать что-нибудь.