Книга Паутина - Николай Свечин

Сыщики встали и откланялись. Когда они вышли на панель, Алексей Николаевич с досадой произнес:

– Я сам мог бы догадаться про Мануса. Для это не нужно было ехать в Москву.

– Что это за гусь? – поинтересовался Сергей. – Даже не слыхал про него.

– Такой гусь, что кого хочешь заклюет. Им очень интересуется контрразведка.

– Банкиром? Военные?

– Точно так. Игнатий Порфирьевич считается в их кругах эдаким экономическим резидентом Германии. Подозрительный тип. Хотя, конечно, правды ради следует сказать, что наша контрразведочная служба не дружит с головой. Шпионы видятся им повсюду. И очень трудно понять, где их опасения справедливы, а где просто маниакальный психоз.

– А брат нашего собеседника? – не унимался Азвестопуло. – Про него тоже разное говорят.

– Имеют основания, – возразил статский советник. – Александр Иванович Гучков – личность весьма и весьма необычная. У него с головой тоже, видимо, не все в порядке. Лезет и лезет в передряги, словно испытывает судьбу. Служил офицером охраны на строительстве КВЖД, цеплялся с хунхузами. Воевал с англичанами на стороне буров, получил тяжелое ранение и чуть не помер в полевом госпитале. Англичане же его и выходили, спасли ногу от ампутации, но с тех пор наш забияка сильно хромает. Второй раз он попал в плен уже к японцам, в минувшую войну. Остался в госпитале с ранеными, отказался эвакуироваться. Ну, тут достойный поступок… Помог медицинскому персоналу, возможно, спас жизни увечных солдатиков. Смелый, наглый, решительный. Ходил в Пекинский поход, ездил в Тибет, в армянскую Турцию, в Македонию во время восстания. Во время Первой балканской войны опять воевал, теперь уже с турками в рядах сербской армии. Бретер, у него на счету то ли три, то ли четыре дуэли.

– Гучков был председателем Третьей думы, – напомнил Сергей. – Значит, он не только драчун, но и политик.

– Для настоящего политика у него слишком вздорный характер, – возразил шеф. – Из председателей думы он ушел, поссорился со Столыпиным и хлопнул дверью. Барон Витька, кстати, об этом сильно горюет. Гучков наладил отношения с военными, очень деловые и доверительные. Александр Иваныч – председатель думской комиссии по государственной обороне. Через него идут все расходы на армию и флот. И он сблизился с военными на этой почве. Совещания проходили у него на квартире, при закрытых дверях, поскольку данные, которые там обсуждались, относятся к высшим государственным секретам. И после таких бесед, где стороны находили компромисс, бюджетные расходы на армию шли без сучка без задоринки. Военные очень уважают Гучкова и считают его своим ангелом-хранителем.

– А вы говорите – не политик! – поддел шефа помощник.

– Он старается, конечно, но характер не дает. Если ты политик настоящий, то характер должен спрятать в карман. А у Гучкова не выходит. Со Столыпиным поругался, и то сотрудничество правительства и Думы, которое было продуктивным и полезным для страны, спустил в трубу. Потом рассорился с царем, теперь они страшные враги. Как тут влиять на политику, если ты со всеми в контрах?

– Но его партия…

– Партия «Союз семнадцатого октября» называет себя центристской, – напомнил Лыков. – И в нынешней Думе она заправляет, октябристов чуть не треть. Но разлад с властями усиливается. С Коковцовым у Гучкова тоже не клеится. Осенью новые выборы, весь состав Думы может перемениться. И кто тогда будет Гучков, а? Так, как сейчас, вряд ли останется. Макаров с Харузиным «топят» кандидатов Александра Иваныча как злейших врагов престола. Нельзя в России быть влиятельным политиком и при этом личным врагом государя. Ты это понимаешь?

– А может, тем хуже для государя? – тихо сказал Азвестопуло и на всякий случай оглянулся.

Алексей Николаевич задумался, что ответить. Мысль была не новая, но для него пока что слишком радикальная. А вдруг так и есть? Государь явно не тянул воз. Жил старыми идеями, унаследованными от отца, большого любителя закручивать гайки. До того все завинтил, что в девятьсот пятом году котел чуть не взорвался. Объявили Думу; вроде бы наступила конституционная монархия. Но царь Думы не хотел. У него осталось чувство, что его вынудили уступить этой поганой общественности, когда все рушилось и всероссийская забастовка парализовала жизнь страны. А теперь ситуация выправилась, и хорошо бы обратно завинтить. Как папаша завещал…

– Поживем – увидим, – закрыл опасную тему статский советник. – Давай думать про наши дела. Как дальше поступим?

– А вы про что конкретно? – осведомился на всякий случай грек.

– Да про тысячу восемьсот рублей! Неужто из кармана придется заплатить? Ведь в интересах службы. Для пользы дела.

– Про свои деньги вы сами и думайте, – осадил начальника подчиненный. – А наши дела хуже некуда. Письмо не перехватили, представителя Сорокоума в Москве не нашли. Голосование, похоже, состоялось. Может, и выборы «ивана ивановича» тоже. Мы топчемся на месте, не знаем ни черта, а тут еще вы со своими копейками. Постеснялись бы…

Азвестопуло явно издевался над шефом. Мелкий завистник… Но по сути он был прав: командировка в Москву ничего не дала. Конец упущен, ниточка никуда не ведет. А выборы и впрямь уже могли состояться. Теперь у преступной «головки» есть верховный вождь. Кто он?

Глава 5

Осведомление

Питерцы спешно свернули все дела в Первопрестольной. Кошко обещал наблюдать за криминальной обстановкой. Вдруг да проскочит информация про выборы? Гучков тоже обещал, и старший надзиратель Комиссаров, и помощник смотрителя Дружинин. Даже разбойник Чефранов божился, что этого дела так не оставит. И тем не менее Лыков уезжал домой с похудевшим бумажником и неприятным осадком на душе. Пора подключать личную агентуру. Других надежд уже не оставалось.

Сразу по прибытии Алексей Николаевич пошел к директору и доложил о результатах поездки. Завершил рапорт просьбой компенсировать понесенные расходы, поскольку сами понимаете… А у вас в несгораемом шкафу лежит волшебный конверт…[38] Надо бы вписать в ведомость на сыскной кредит лишнюю тысячу рублей. Но Белецкий заартачился:

– Алексей Николаевич! Вы же опытный человек. И тут вдруг такое… недомыслие. Зачем вам понадобилось письмо? Ведь его содержание вы уже знали: «иваны» проголосовали за Мезгиря. И в чем тогда смысл гоняться за бумагой?

– Как это в чем? – растерялся сыщик. – Мы надеялись проследить, кто придет забрать депешу. И выйти на их московский «почтовый ящик». А затем шаг за шагом довести курьера до столицы.

– Ну и что? Курьер привел бы вас в ту же резбенно-иконостасную мастерскую. И то сказать: невозможно отследить всю цепочку передачи бумаги. Идея была заведомо бессмысленной. А теперь вы требуете с меня денег за собственную ошибку. Идите и работайте по делу дальше. Жду ваших предложений.