Книга Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Терри исполнилось 25 лет, когда они с Лин перебрались в свой дом в Роуберроу, небольшой деревушке в идиллической сельской местности Мендип-Хиллс рядом с Шипхемом, который был немногим больше. Их дом назывался коттедж Гайес[95], и Пратчетты прожили там до 1993 года. Коттедж – однажды пренебрежительно прозванный «развалюхой» посетившим его журналистом из Mail On Sunday, что сделало его врагом Лин на всю жизнь, которая больше не пускала репортеров в свой дом, – был одним из полудюжины маленьких изолированных домиков, стоявших вдоль извилистой улочки, настолько узкой, что один автомобиль не мог бы здесь обогнать другой. Стены домика были выкрашены в бледно-розовый цвет, а друг и коллега Терри Мартин Уэйнрайт писал, что крыша была соломенной (хотя он сомневался в точности своих воспоминаний – «но вроде так и было»). Если бы вы побывали там сейчас, вам тоже могло бы показаться, что вы забыли некоторые детали. Уже нельзя уверенно утверждать, была ли у коттеджа Гайес соломенная крыша в семидесятых – теперь там нет домов с такими крышами, – у Колина Смайта сохранилась только одна фотография – и у дома черепичная крыша, но, глядя на него, возникало ощущение, что такой домик непременно должен иметь соломенную. Роуберроу – маленькая красивая английская деревушка, похожая на коробочку от шоколада. Из тех мест, которые однажды купит богатый американский турист, а потом переправит на корабле, кирпич за кирпичом, в центр Миссури.

Терри и Лин легко влились в сельскую жизнь. Тогда в Британии появился модный курс на «самостоятельность», следствие ценностей хиппи шестидесятых, пытавшихся вернуться в более прагматичные века. В середине семидесятых набрало популярность комедийное шоу «Хорошая жизнь» (The Good Life), вслед за которым появилось множество книг, описывавших жизнь в сельской местности. Пратчетты держали коз в передней части сада, а в задней – уток и кур, в самом конце участка стоял улей[96]. Они сами выращивали овощи, и иногда Терри вставал с рассветом и отправлялся в горы, чтобы собрать грибы на завтрак. На аванс за «Темную сторону солнца» они купили теплицу, где посадили огромные ребристые помидоры и разводили экзотические плотоядные растения. Коз они разводили для молока, кур для яиц, пчел для меда, овощи для обеда, а плотоядные растения ради развлечения. На самом деле это лишь официальная причина. Терри и Лин держали пчел, коз и кур и сажали овощи и венерины мухоловки по тем же причинам, по которым у них жили коты, птицы и черепахи: им это доставляло удовольствие. Лин была учителем рисования, а Терри – журналистом. Профессии отнимали у них много времени и сил, им приходилось наблюдать за внешним миром, далеко не всегда их радовавшим. Жизнь в собственном доме позволяла выращивать растения, ухаживать за козами, а по вечерам писать истории – все это давало им столь необходимую передышку. Их дом являлся спокойным самодостаточным местом, позволявшим не обращать внимания на мир за воротами сада. Терри даже утверждал, что у него нет телевизора, более того, заявил заместителю главного редактора Bath Chronicle, Джеральду Уокеру, что никогда в жизни не смотрел телевизор – и вот как объяснил эти слова Уокер:

«Терри однажды зашел к нам пообедать, и мы включили телевизор. Он сказал, что смотрит его первый раз в жизни. В программе какой-то участник викторины отвечал на двадцать вопросов о космосе. Стоило ему засомневаться, как Терри вскакивал на ноги и давал правильный ответ, а потом снова садился. Уж не знаю, в первый ли раз он смотрел со мной телевизор, но он явно демонстрировал необычное возбуждение».

Терри старался поддерживать образ эксцентричного, немного похожего на хиппи отшельника, например, рассказывал коллегам, что шьет себе одежду из шерсти, собранной с колючей проволоки, окружавшей деревенские поля. Он действительно носил большие грубые свитера, казалось, ручной вязки, однако мысль о том, что вся его одежда сделана из шерсти овец, живших в его деревне, столь же убедительна, как и заявления о том, что он никогда не смотрит телевизор, и это при его блестящих знаниях современной научной фантастики, да еще в эру «Доктора Кто» (Doctor Who), «Заключенного» (The Prisoner) и «Звездного пути» (Star Trek). Позднее Пратчетт написал статью для журнала SFX[97], в которой признался, что видел пилотную серию «Доктора Кто» с Уильямом Хартнеллом, когда она вышла в эфир в 1963 году, и при каждом удобном случае охотно рассказывал эту историю.

Это был спокойный и в основном удовлетворительный период жизни Пратчетта. Он оставался уважаемым и любимым членом команды Bath Chronicle, сидел за своим письменным столом, мастерски рисовал портреты коллег, писал стихи, хокку или придумывал короткие рассказы. Большинство его коллег относились к эксцентричному поведению позитивно, хотя некоторые и находили его чувство юмора немного резким. Репортер Мартин Уэйнрайт разделял с Пратчеттом тягу к приключениям, и они вдвоем отправлялись в экспедиции, например в одиннадцатичасовое путешествие на двухместном каноэ вверх по течению реки Эйвон от Чиппенхема до Бата – увековеченное в статье 1975 года в Bath Chronicle, озаглавленной «Эй, ухнем и следи за бананами, плавающими на поверхности». Или отправились на чрезвычайно тяжелую прогулку по волнам Лайка[98] по пустошам Северного Йоркшира.

Однако один элемент рабочей жизни Терри того времени остается тайной. Во вступлении к одной из его историй в Bath Chronicle, позднее перепечатанной в сборнике рассказов 2012 года «Мерцание экрана», Пратчетт написал: «Моим обычным рабочим местом стал сарай – самый настоящий, довольно дешевый садовый сарайчик. Он был настолько ветхим, что когда я случайно сдвинул доску пола в одном углу, то увидел там гнездо с голубями. Я стал их подкармливать»[99].

Он еще раз упомянул сарай на крыше в предисловии к очерку в Bath Chronicle, названному «Опечатки» (A Slip of the Keyboard)[100] и вышедшему в следующем году. Там Терри писал, что его сарай располагался на плоской крыше здания Bath Chronicle, напротив окна, за которым работали девушки, занимавшиеся телерекламой. Это странно, потому что ни Джеральд Уокер, ни Тони Буш не помнили, чтобы садовый сарай был чьим-то рабочим местом.