Книга Табу - Жасмин Майер

Ее муж.

Мой родной отец.

Две стороны медали, а я ревную, как псих.

Стискиваю кулаки. И перевожу дыхание.

Хватит топтаться у кабинета. Пора проверить, не соврала Зойка.

Палыч на месте. Слышу его: «Войдите» — и, распахнув дверь, фокусирую внимание только на седом директоре. Не буду рыскать по кабинету взглядом, как голодный волк, не буду даже пытаться уловить в пыльном сухом воздухе легкий цветочный аромат ее духов. Ее здесь быть просто не может.

— Тимур! — улыбается Палыч. — Проходи, садись. К тебе снова гости!

— Привет Тимур.

От неожиданности вздрагиваю всем телом.

18-2

— Оставьте нас.

Он никогда не просит. Даже директору отец приказывает. Палычу, в его собственно кабинете.

Директор дергано улыбается и одаривает меня многозначительным взглядом. Ну да, сначала Ксения, теперь мой отец — к обычному пареньку такие гости просто так не ездят.

Впрочем, не о мнении Палыча мне стоит беспокоиться. С ним я как- нибудь договорюсь, а вот с отцом уже вопрос… Останавливаю взгляд на нем и впервые смотрю, как на мужчину.

Почему наступил себе на горло и приехал сюда? Что хочет? И самое главное — знает ли о том, что было?

Все, что хотел, я сказал ему перед тем, как съехал. В его власти закрыть интернат, как и вышвырнуть меня на улицу, но почему-то переживать за себя не получается. Все мои мысли крутятся вокруг Божьей Коровки.

Что он сделал с ней, если обо всем узнал? Вдруг именно поэтому она больше не приезжала ко мне?

А если… У них был секс? После меня?

Раньше я никогда не ревновал. У меня не было женщин, за чье внимание я должен был бороться. Они появлялись и уходили, получив свое. Да у меня и отношений-то ни с кем не было! А теперь, при виде собственного отца, я испытываю такую бурю эмоций, что в голове не укладывается.

— Рад тебя видеть. Присаживайся.

Он кивает на второй стул для посетителей так, как будто это его кабинет. Власть всегда была второй натурой моего отца. Бескомпромиссный, жестокий, черствый — никогда не думал, что взгляну на все эти его качества под другим углом. Задумаюсь о том, каково ей жить с ним все это время?

Я не могу ответить отцу тем же. Я не рад ему, но и грубить не буду. Просто промолчу.

Закрыть интернат он мог и без того, чтобы приезжать сюда. А значит, он здесь не для этого.

— Так значит, вот ты где теперь работаешь. И до сих пор не передумал?

Качаю головой.

Интересно, будь мы с отцом хоть немного ближе, я бы испытывал уколы совести после того, что сделал? Почему при виде него единственное, что хочу, так это освободить ее от него, уберечь, спасти?

Я-то сбежал из отцовского дома, и для меня это было несложно, но для Божьей коровки? Почему она все еще с ним? Что ее держит?

— Не буду ходить вокруг да около, Тимур. Тем более, вижу, что ты не особенно разговорчив сегодня. Знаю, что к тебе Ксения приезжала…

Сердце пропускает удар. А между лопатками стекает холодный пот. Отец смотрит на меня в упор, пауза затягивается.

Он сводит брови к переносице.

— Или не приезжала?

— Да! — отвечаю резко. — Приезжала. А ты что, не уверен? Или ты теперь каждый ее шаг проверяешь?

18-3

Вижу, что моя догадка верна.

А еще я только что получил ответ, почему она больше не приезжает. Еще бы. Это самоубийство при таком тотальном контроле. Как я мог не учитывать этого?

И контролировал ли он ее и раньше или только начал?

— Что такое? — продолжаю. — Ты свою жену подозреваешь в чем- то? Она действительно приезжала, волновалась, как я тут. Ты мог бы задать мне нормальный вопрос, а не пытаться вытащить из меня это своей обычной хитростью.

Но вот о курсах, на которые она меня вписала, я благоразумно промолчу.

Как и про ее второй визит и о том, что было между нами.

Лучшая тактика это нападение. И мой отец в совершенстве знает это.

— Не кипятись, Тимур. Поживешь с мое, поймешь, что женщинам нельзя доверять.

— Так ты и ко мне приехал только из-за этого? Ходишь любовников ее выслеживаешь?

Как же легко даются эти слова. Я словно поддеваю его, хочу посмотреть его реакцию. Разозлить.

— Я хотел убедиться, что ты не откажешься от своего решения.

— Я не откажусь.

— Хорошо… Видишь ли, Тимур. Рано или поздно о том, где ты работаешь, узнают в прессе. Эта настырная Василиса, подруга Ксении, уже дыру в черепе мне проела… Эта к тебе хоть не приезжала?

— Ее не видел.

— Хоть что-то, — вздыхает он. — Ты, наверное, знаешь, что сейчас я баллотируюсь на важный пост…

— Если честно, нет, — перебиваю его я. — У тебя что ни год, то какие-то выборы, голосования, опросы. Я уже со счету сбился и не слежу за твоей карьерой.

Отец багровеет, но вовремя берет себя в руки. Он здесь явно не для того, чтобы ругаться, я же — не могу сдержаться. Из-за его недоверия, слежки и внимания, она ко мне теперь точно больше никогда не приедет.

Я ее не увижу теперь. Как она того и хотела.

— На этот раз все серьезно, Тимур. Я баллотируюсь в премьер- министры.

— И я тебе что, мешаю?

— Будь добр, не прерывай. У меня хорошие шансы, но… идеальных кандидатов никто не любит, а последние опросы показали, что мой противник опережает меня. В моем штабе долго думали из-за чего так вышло. И оказалось, что это произошло только за счет того, что его дочь лечится от наркозависимости где-то в Европе. Люди стали ему сочувствовать, представляешь? — кривится он. — Какая-то малолетняя наркоманка совсем с катушек слетела, а он мало того, что не стал скрывать этот позорный факт, так еще и умудрился предать его огласке и воспользовался в своих целях! Я хотел рассказать всем о тебе и твоей работе, но оказалось, что сейчас делать этого никак нельзя. Никто не поверит, что, кроме помешанной на благотворительности женушке, у меня еще и сын работает и живет на пятнадцать тысяч в месяц. Не в этой стране, Тимур.

Представляю, какой это для него удар. Всю жизнь так тщательно полировал свою репутацию, что теперь она выглядит абсолютно неправдоподобно и потому совершенно бесполезна.

Откидываюсь на спинку стула.

— И ты приехал ко мне… Попросить, чтобы я, скажем, нажрался до чертиков, спустив за ночь пару сот тысяч в каком-нибудь клубе, а потом совестливо слег в наркодиспансер и все это желательно на глазах журналистов?

Смеюсь в голос. Судя по выражению его лица, так и есть.

— Плохие новости, папа! Для меня это пройденный этап. Где ты был, когда я пил сутками напролет, потому что думал, что моя жизнь кончена? Почему не приезжал с камерами тогда? Отличный же сюжет вышел бы! Ах да, потому что ты бы скорее пристрелил меня, опасаясь огласки, верно? А теперь локти кусаешь и завидуешь конкуренту, который оказался честнее. Знаешь, чем он отличается от тебя, папа? А он не стыдится собственного ребенка, каким бы тот ни был! Вот так ирония судьбы, да?