Книга Стокгольмское дело - Йенс Лапидус

Аксельберг, улица Йосты Экмана. Недалеко от Бояна, отца Тедди. Пока Тедди сидел в тюрьме, район сильно изменился. Раньше здесь была территория нормальных, работающих свенссонов и ассимилировавшихся иммигрантов. А теперь: Аксельберг, Эрнсберг, Аспудден – пародийные копии Сёдермальма. Те же черные шапочки, коричневые сапоги со шнуровкой. Те же имена: подростки – если не Харриет, то Фольке.

Тедди приехал первым. Повернул зеркало заднего вида и внимательно изучил собственную физиономию. Короткая стрижка. После тюрьмы он думал, что теперь вообще никогда не пойдет в парикмахерскую, но прошло несколько месяцев, и ему стало неприятно на себя смотреть. Тупой, слегка неправильной формы крепкий нос, большие глаза… на самом деле не такие большие, это эффект автомобильного зеркала.

Собственно, он понятия не имел, что именно Эмили рассчитывает найти в квартире Кати. Но лишний осмотр не помешает. А вдруг Янне, или Эмили, или, чем черт не шутит, он сам заметит что-то, что ускользнуло от внимания техников. Все бывает.

Накануне он встречался с Николой в Espresso House на вокзале в Сёдертелье. Никола взял «Монстр», Тедди попросил кофе с молоком.

– Какой кофе предпочитаете? – приветливо улыбнулась кассирша.

– Обычный кофе, пожалуйста.

– Можем предложить макиато, капучино, кафе латте, фрапино… или фильтрованный? Есть Монте Алегре, Монте де Диос, Сидамо. Есть специальные сорта…

– Сами решайте, – прервал ее Тедди. Понял, что переварить всю эту информацию не в силах. – Только с молоком.

– Разумеется! Хотите безлактозное? Миндальное? Экологическое овсяное?

Тедди не знал, как реагировать – заржать или обозлиться.

– Обычное молоко. Белое, жидкое. От коровы. – Он приставил указательные пальцы к вискам. – М-му-у-у…

Они присели в дальнем углу. Кресла с искусственно состаренной кожей оказались очень удобными.

Принесли кофе. Тедди заглянул в чашку – пузырчатая маслянистая пленка выглядела очень аппетитно. Что с Николой? Жесты замедленные и неуверенные, будто у него болят все суставы. Тедди только что узнал, что убили его лучшего друга. Шамона.

– Нико… мне очень жаль.

Никола промолчал. Отпил глоток своего энерготоника и уставился в стол.

– Как ты?

Племянник мрачен и подавлен. Бейсболка надвинута чуть не на брови.

– Нормально.

Куда там – нормально… напряженные плечи, бледное лицо. Грязные ногти, чего с Николой не бывало: он почему-то уделял ногтям очень много внимания. Может, усвоил уроки деда: много можно сказать о человеке, всего лишь поглядев на его ногти.

– Переживаешь… это понятно. Он был твоим другом.

– Уже отпереживал.

– Ну нет… так быстро не проходит.

– Откуда тебе знать?

Неожиданно агрессивно. Никола впервые посмотрел на него, и Тедди чуть не вздрогнул: столько боли и ярости во взгляде… если бы взгляд мог убивать, Тедди был бы уже мертв.

– Поверь мне, я знаю, что значил для тебя Шамон. Только не делай глупостей. Обещай мне, Нико. Не делай глупостей.

Никола вытащил мобильник, нажал кнопку отключения и пододвинул кресло поближе. Тедди поежился – неужели у племянника есть основания думать, что его прослушивают?

– Скажи, уяк[35], как это можно? Убить беззащитного человека в больнице? А как же честь? Как понятия?

И что ему на это ответить?

– Честь… понятия… боюсь, с ними произошло то же, – он с трудом подбирал слова, – что и… скажем, с компакт-дисками. Их вытеснили более эффективные и простые системы. Но… Никола! Если мир вверх ногами, вовсе не значит, что и ты должен встать на голову.

– Но я не могу так жить… не могу оставить все, как есть. Ты можешь помочь мне найти этих подонков?

– Не думаю, что это хорошая идея. Пожалуйста, Нико, очень тебя прошу: не начинай все сначала. Не делай ничего, в чем будешь раскаиваться. Оставь…

– Ну нет… я не могу это оставить… – твердо и, как показалось Тедди, даже без горечи сказал Никола.

– Шамона не вернешь.

– Ты поможешь мне или нет?

– Мстить? Нет. Я не буду тебе помогать. Кровавая спираль должна где-то кончиться.

Никола посмотрел на него, и Тедди вздрогнул – куда-то подевались и ярость, и отчаяние, и детское беспомощное удивление. Мертвые, без глубины глаза.

– Тедди… ты всегда был моим героем. И это ты учил меня: главное у человека – честь, – Никола, похоже, сам того не заметив, сплющил в кулаке жестяную банку. – Помнишь, что ты говорил, когда мы с Линдой приходили тебя навестить в тюряге?

Нет. Тедди не помнил.

– Ты сказал, что иногда надо пройти через огонь, чтобы сохранить честь. Но ты уже не тот, уяк. Не тот, на кого я молился.

Тедди погрузился в размышления. Он даже вздрогнул, когда постучали в пассажирское стекло, но тут же опомнился.

– Входите!

Эмили и Ян из «Редвуд Секьюрити». Бывший полицейский-криминалист, он уже и раньше им помогал. Черный блестящий плащ из тех, что называют «масляными». По замыслу, у любой одежды две функции: выглядеть более или менее прилично и защищать от холода, снега и дождя. Ни одной из этих функций плащ Янне не выполнял. Зато в нем было несчитанное количество карманов.

Удивительное свойство у Янне: видеть то, чего не видит никто. В деле Эмануельссона его помощь оказалась едва ли не решающей.

Тедди вышел из машины и сердечно обнял приятеля. Потом повернулся к Эмили – ее тоже следовало бы приласкать после пережитого шока. Но она сделала шаг назад, словно отшатнулась, и он так и остался стоять с протянутыми для объятия руками.

– Как ты? – спросил он, чтобы скрыть неловкость. Дурацкий вопрос.

– Ничего хорошего, – сказала Эмили бесцветным голосом.

Темные круги под глазами.

А что он ждал? Как она должна была ответить? «Замечательно»? Или еще того чище: «Потрясающе»?

– Надо работать, – так же вяло произнесла она.

– А как мы попадем в квартиру?

– Чего только не приходится делать на этой работе, – пожал плечами Ян и достал из кармана набор маленьких отверточек на кольце от ключей.

Отмычки.

– Катя жила одна?

– Нет… со своим самбу, Адамом. Иногда с его сыном.

– А где Адам?

– Он и есть подозреваемый. Его не могут найти. Объявили в розыск.

– А сын?

– У приемных родителей. – Эмили подождала, пока с ничего хорошего не предвещающим скрипом откроются двери лифта, и шагнула в кабину.