Книга Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

В комнате было тепло. Роберт совсем недавно подкинул дров в камин на втором этаже, и тепло от широкой трубы нагрело небольшое помещение. Он поставил поднос с чаем и двумя плюшками на стул возле кровати, закрыл дверь и только после этого сел на край кровати.

Ани спала. Ему не хотелось тревожить ее сон, но время близилось к ночи, стоило перекусить и потом уже лечь. Он улыбнулся, убрал волосы с ее бледного лица, мягко провел пальцами по лицу. Теплая, но жар, похоже, начал спадать.

– Просыпайся, сладости сами себя не съедят, – Роб слегка потряс ее за плечо. – Знаю, что не хочется, но нужно. Стоит поесть, выпить горячий чай.

– Прости…

Ани нахмурилась, села на кровати и сонно закрыла лицо руками, стараясь прийти в себя.

– Хватит извиняться, смешная. Просто просыпайся, и все. И еще… тебе письмо от миссис Нордман, просили передать под личную подпись, но я не стал тебя будить.

– Заказ? Мы же не работаем.

– Заказ был в другом. Будешь, как с супом, ждать, когда чай остынет, или все-таки поешь?

Роберт задумчиво улыбнулся, после чего отломил небольшой кусочек одной из булок и, отвечая на возмущенный взгляд Ани, просто пожал плечами, мол, если не ты, то я.

В этот момент показалось, что ничего и не было, что Роберт за все время их общения ни капли не изменился. В груди проснулось теплое ощущение поддержки и заботы, как тогда, в гараже: он грел ей воду и так же беспрекословно заставлял пить. Хотелось думать, что вся эта строгость… просто проявление… что это ему не безразлично, важно ее самочувствие. Ведь всегда после резких слов он становился мягче, теплее. Аннетт долго смотрела на то, как в чашке отражается мерцающий огонь свечи. Наверное, опять нет электричества. Она бы не отказалась посидеть у камина, послушать, как трещат дрова, как огонь переливается, вспыхивает. На душе стало тепло-тепло, словно что-то согревало ее изнутри. Новое, непривычное чувство, которому не хотелось сопротивляться. Оно просто было.

Плюшка оказалась такой же, как и всегда: легкой, тающей. Румяная корка с сахаром приятно хрустела. Вторую ел Роберт, задумчиво разглядывая колышущиеся ветви дерева за окном.

От размышлений его отвлек звук рваной бумаги. Ани пришлось отрывать край конверта – иначе не открыть: он оказался заклеен намертво. Письмо оказалось коротким. Сквозь бумагу просвечивалась всего одна строка, а взволнованное и побледневшее лицо Аннетт заставило задуматься о содержании. Вот только спрашивать ничего о содержимом не стал – захочет, скажет сама.

– Будешь еще чай или плюшку? Я спущусь вниз, подкину дров.

– Да, – она ответила рассеянно, даже не посмотрев на него. – Спасибо…

– Плохие новости? Ани… – Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. – Ты вся дрожишь! Найти бы этот чертов градусник!

Роберт убрал руку, приложил к ее лбу, злясь на самого себя за то, что нигде не смог его найти. Градусник словно исчез, испарился: ни в чемодане, ни на полке с лекарствами, ни в комнате Молли. Казалось, Роберт перерыл всю пекарню, но тщетно.

– Не переживай зря, мне не становится хуже, просто… – Ани тяжело вздохнула и протянула письмо.

В нем аккуратным почерком было выведено небольшое предложение.

«Когда ты захочешь исчезнуть, знай, что пекарня тебя не отпустит».

Аннетт не знала, стоило ли показывать, ведь теперь необходимо объясниться, рассказать о блокноте, о разговоре с миссис Нордман. Сейчас, спустя пару дней молчания. Отчего-то стало неприятно… Хранить тайны – тяжелая ноша: никогда не знаешь, возможно, именно пара намеков о ней могла бы все изменить. А теперь Аннетт чувствовала себя предательницей, которая так и не решилась ее открыть.

– Есть еще блокнот, подожди, – она достала его из-под матраса и протянула. – Я… не знала, как рассказать, да и…

– Я все узнаю, но для начала согрею чай и принесу обещанные плюшки.

Тихий, мягкий, спокойный ответ выбивал из колеи. Волнение, которое сковывало Ани изнутри, отступало. Роберт улыбнулся, мягко сжал ее руку, после чего подвинулся ближе и обнял, бережно гладя волосы одной рукой.

– Ты же здесь не одна, не переживай, не стоит.

Казалось, эти секунды стали самым теплыми за последнее время. Аннетт улыбалась, положив голову ему на плечо. Он чувствовал это так же, как мелкую дрожь в ее теле. Та медленно уходила, отступала, предательски нарушая их отдаленность. Роб отчаянно хотел ее сохранить. Вновь и вновь чертил невидимые линии. Возможно, белым мелом, возможно – несмываемой краской, но все, что он использовал, исчезало, растворялось. И сейчас он затаил дыхание, стараясь вернуть былые границы, вот только не осталось ни мела, ни краски.

– Спасибо…

Роберт, услышав это тихое, произнесенное на выдохе слово, отстранился и непонимающе посмотрел. У него было слишком мало времени, чтобы взять ситуацию в свои руки, вернуть на круги своя, остановить себя…

– За понимание, доверие, заботу. – Ани мягко улыбнулась и взяла его за руку. – Я просто не знала, как это сказать, там… написано слишком много странных вещей, словно все выдумка, сказка, скорее… добрая, чем страшная, но после этого письма… не знаю, что думать.

– Не за что благодарить, сколько это повторять?

Он привычно улыбнулся, после чего практически невесомо коснулся ее губ своими. Легко, словно ничего не произошло, оставляя за ней возможность отстраниться, но тут же забрал ее, внезапно повторив поцелуй. Горячие, слегка шершавые пальцы с огрубевшей от домашней работы кожей коснулись ее щеки, и, не чувствуя сопротивления, Роберт поцеловал еще раз, но настойчивее, мягко проводя языком по ее нижней губе, чуть прикусывая. Теплая, нежная, хрупкая – ее хотелось защитить, вот только она могла сделать это сама, и в моменты, когда Ани сдавалась, подчиняясь заботе, Роб ощущал эту невыносимую близость к ней, понимание, что ему верят.

– Я скоро вернусь, тебе стоит пить горячее.

Еще пару секунд он прижимал ее к себе. Не в силах отказаться от этой близости, от теплого и слегка взволнованного дыхания. Аннетт все так же доверчиво положила голову на его плечо. В этом жесте было больше, чем в словах, которые не стоит произносить, если не можешь за них ответить, если не можешь дать никаких гарантий.

Роберт задумчиво смотрел на походный котелок с водой, который повесил в камине: разогревать печь ради пары кружек кипятка глупо, а электричества не было. Вот только вместо огня мерещились темные глаза Аннетт: в них без труда читалось понимание, она знала, что ему тяжело соблюдать границы, знала и то, что давать обещаний, которые не может выполнить, – не станет. Она оставляла слишком много свободы, не думая о последствиях. Ани жила нынешним днем, жила сейчас.

– Возьми.

Он поставил поднос на стул и сел на край кровати, протягивая ей кружку с малиновым чаем. На бледном лице появился легкий румянец – смущение. Теперь можно было вздохнуть с облегчением, но Роберт не спешил чертить белые линии вновь. Он заправил прядь густых темных волос ей за ухо, легко поцеловал в щеку, после чего взял блокнот.