Книга Рождение человечества. Начало человеческой истории как предмет социально-философского исследования - Виталий Глущенко

«Согласно данным П. К. Анохина, собака, лишенная лобных долей мозга, может непосредственно реагировать на один условный сигнал, но не может выработать дифференцировку двух сигналов, требующих двух разных двигательных реакций (получивших в психологии название реакции выбора). Собаки, лишенные лобных долей мозга, поставленные в условия, требующие реакции выбора между двумя кормушками, не ограничиваются тем, что бегут к одной из кормушек, в которую была помещена пища; вместо этого они начинают бессмысленно бегать от одной кормушки к другой, производя стереотипные «маятникообразные движения». Подкрепление, полученное в одном месте, не приводит к избирательной реакции; собаки, лишенные лобных долей мозга, перестают правильно оценивать влияние подкрепления; их поведение перестает управляться сигналами об успехе или неуспехе соответствующей реакции, их движения теряют свой приспособительный характер»158.

Реакция выбора по своей физиологической сути тоже сводится к торможению «неподходящих» реакций. Связано с торможением и подкрепление: подкрепленная реакция усиливается за счет оттормаживания всех других возможных реакций, но если торможение исчезает, то и подкрепление не работает, что мы и наблюдаем.

Нужно заметить, что в приведенных выше примерах изменения поведения животных при экстирпации лобных долей физиологи, наблюдавшие эти примеры непосредственно и описавшие их в научной литературе, как и ссылавшийся на них Лурия, про торможение не говорили. Это не означает, что физиологическая связь лобных долей с торможением вообще не отмечалась: следом Лурия ссылается на ряд авторов, «отметивших, что у животных с резекцией лобных долей растормаживаются отсроченные реакции и оживляются элементарные (подкорковые) автоматизмы»159. Однако, это указывает на сильно суженное понимание торможения: понимания того, что каждое действие, каждая реакция организма сопряжены с торможением в этот момент совокупности всех других действий и реакций, мы тут не видим. Такое широкое понимание торможения развивала физиологическая школа Введенского – Ухтомского, находящаяся несколько в тени школы Павлова, и оно достигло кульминации в теории тормозной доминанты Поршнева.

Самый, пожалуй, важный для нас момент в описании подвергнутых экстирпации лобных долей животных – тот, что, такие животные неспособны к формированию у них экспериментальных неврозов: возникающему у них в центральной нервной системе в результате столкновения в ней разнонаправленных рефлексов «трудному состоянию» невозможно придать инертность, говоря другими словами, оно не фиксируется. Такие животные не прекращают реагировать на продолжающие поступать новые сигналы, потому что теперь их центральная нервная система неспособна к торможению, либо, напротив, будучи неспособны затормозить уже реализовавший себя рефлекс, они срываются в персеверацию – повторяющуюся имитацию одного и того же движения, уходя от невроза таким образом. На первый взгляд неудивительно, что именно Homo sapiens с его очевидной на фоне других видов гипертрофией лобных долей оказался, напротив, склонным к неврозу. В действительности, однако, все немного сложнее.

Вернемся к книге Лурии. В интересующем нас разделе, посвященном нарушению функций коры головного мозга при поражении лобных отделов, про животных говорится лишь во вступительной его части, посвященной истории вопроса. Как следует из названия книги, основной объект ее исследования – человек, и материал по теме в ней собран довольно обширный. Уже первые описания изменения поведения человека при поражении лобных долей раскрывают следующую картину: у больных высвобождаются (растормаживаются) примитивные животные инстинкты; разрушается эмоциональная сфера, исчезают стойкие переживания и эмоциональные конфликты (возникает невозможность «трудного состояния», о которой было сказано выше, но на более высоком, чем у животных уровне нервной деятельности); нарушается инициатива (т. к. не тормозятся реакции на побочные влияния); резко снижаются интеллектуальные процессы, нарушается абстрактное мышление (невозможное без оттормаживания не относящихся к делу сигналов); исчезает критическое отношение к собственным поступкам и сознательная оценка своего поведения (из-за необходимости реагировать на непрерывный поток сигналов становится невозможно удержание внимания); поведение в целом возвращается к примитивным «конкретным» формам (растормаживаются примитивные формы поведения)160.

Как видим, и у человека физиологическая связь лобных долей с механизмом торможения (при условии более широкого и тем самым более полного понимания этого механизма) прослеживается вполне очевидно. Но нельзя не обратить внимания на отличия в проявлениях работы этого механизма, или, вернее, его поломки. Эти отличия становятся все отчетливее по мере рассмотрения новейших примеров, собранных в книге Лурии. Анализ этих примеров приводит автора к выводу, что преимущественной формой патологии у человека при поражении лобных отделов мозга является нарушение произвольных движений и действий.

«Произвольные движения и действия являются специфической особенностью человека. Они, как правило, вызываются речевой инструкцией или замыслом, который формулируется при ближайшем участии речи; последняя является той системой афферентации, которая отличает произвольные движения и действия человека от так называемых произвольных движений животных»161.

Советская психологическая школа в лице Выготского, Лурии, Бернштейна, Анохина, Запорожца представила немало убедительных доказательств этого утверждения (ссылки на них см. в книге Лурии). И вот, оказалось, что при повреждении лобных долей мозга у человека именно «система речевых афферентаций движения и действия существенно страдает, в то время как другие, более элементарные формы экстероцептивной афферентации сохраняются в большей степени»162. К этому можно добавить, что главное отличие речевых афферентаций от всех прочих (зрительных, тактильно-кинестетических, слуховых, двигательных) в том, что они не диктуются собственной сенсорной сферой организма, и поэтому для их проведения прежде всего следует затормозить все прочие системы афферентаций. Возможно, речевые афферентации оттого и страдают сильнее всего, что страдает сам этот механизм торможения.

Итак, особенности строения лобных долей мозга человека обеспечили ему особую восприимчивость к высшей форме торможения – интердикции, которую в некотором смысле можно назвать «торможением торможения». В самом деле, ведь она разом тормозит у него все афферентации, идущие по каналам первой сигнальной системы, каждый из бесчисленных сигналов которой стремится активизировать в центральной нервной системе свой особенный тормозной комплекс. Тем самым создается предпосылка для переподчинения поведения человека системе речевых афферентаций. В свою очередь повреждение лобных долей у человека связано прежде всего с невозможностью подчинения его этой системе.