Книга Человек, научивший мир читать. История Великой информационной революции - Ксения Чепикова

Типография Мануция непрерывно сталкивалась с трудностями из-за забастовок работников, нечистоплотной конкуренции и военных действий. Вести книжный бизнес в раздираемой войной Италии было само по себе непросто, а тут еще появились многочисленные подделки «под Альда». Мануций стал одним из первых печатников, столкнувшихся с проблемой плагиата. Финансовые дела типографии шли с каждым годом хуже, так что Альд умер практически в бедности, выпустив 130 изданий. Его дело продолжил тесть Андреа Торрезани с двумя сыновьями, пока не выросли дети Мануция, а затем сын Паоло и внук Альд Младший, после смерти которого типография угасла. Считается, что за 100 лет ее существования было выпущено около 1000 разнообразных публикаций, принадлежавших перу около 80 авторов.

Плантен, по своей всегдашней скромности, не раз просил окружающих не сравнивать его с Мануцием: ведь тот был настоящим ученым и гуманистом! Похоже, для него фигура Альда была не просто примером для подражания, но и неким идеальным символом. Этот великий предшественник объединял в себе то, о чем Плантен мечтал с детства и что всегда желал делать – университет и карьера ученого, – и то, что он с успехом делал в реальности.

* * *

Первая типография в Париже была организована в 1470 году по инициативе Сорбоннского университета, который пригласил из Германии печатников Мартина Крантца, Ульриха Гёринга и Михеля Фрибургера. Там печатали учебники и научные трактаты, написанные, конечно же, на латыни. То есть перед нами ничто иное, как первое университетское издательство печатной книги. Уже через три года типография отделилась от университета и перешла в частное владение[78].

Самый знаменитый представитель французского книгопечатания того времени – издательский дом Этьеннов в Париже, появившийся в 1502 году и продержавшийся полтора столетия. Основателем династии стал Анри Этьенн (около 1460–1520), о котором известно не так уж много. Он стал мастером, женившись на вдове одного немецкого типографа. Его второй сын Робер (1503–1559) – результат этого во всех смыслах плодотворного (Анри успел напечатать около 130 изданий) брака – после смерти отца управлял типографией сначала совместно с отчимом Симоном де Колином. Его мать в третий раз вышла замуж за типографа – отличная иллюстрация специфики социальных отношений в цеховой экономике XVI века. Впрочем, уже с 1526 года типография – в единоличном распоряжении Робера. Он, кстати, тоже нашел себе пару в профессиональном кругу – женился на дочери знаменитого нидерландского печатника Конрада Бадия, обитавшего в Париже.

Нет сведений о том, что Робер когда-либо посещал университет. Но он был, несомненно, неплохо образован. Отлично владел латынью и греческим: дом Анри стоял в Латинском квартале с его студентами и профессорами, учеными и литераторами, там постоянно звучала латынь. У него гостили авторы из других стран, говорившие на латыни между собой. Так что для детей она стала почти как родной язык.

Альду Мануцию, первоначально не имевшему никакого отношения к печатному делу, основать типографию помог тесть – опытный печатник. Роберу Этьенну повезло еще больше: свою типографию вместе с оборудованием он унаследовал от отца. Там был всего один пресс, но постепенно Робер сумел увеличить их количество до четырех, для той эпохи это много, тем более для Франции. Довольно большую часть продукции типографии Этьеннов составляли комментированные издания античных авторов и труды гуманистов, но самые значимые достижения Робера связаны со словарями и Библией.

В 1528 году кто-то из клиентов пожелал иметь новое издание популярного тогда латинского словаря Амброзио Калепино, при этом попросив Робера перед публикацией проверить текст на наличие ошибок и опечаток. Робер любил словари. Он с увлечением взялся за работу, но через какое-то время сообщил ошарашенному заказчику, что отказывается это печатать: словарь содержал слишком много серьезных ошибок и неточных переводов, многие важные понятия попросту отсутствовали. Он загорелся идеей создать свой словарь, вступил в переговоры с лучшими учеными… Однако проблема была в том, что он не мог предложить им никакого вознаграждения – по крайней мере, пока книга не будет издана.

И тогда Робер взялся за дело сам. Кроме основной работы в типографии он штудировал латинских авторов, выписывая понятия, слово за словом воплощая мечту – собственный словарь. По ходу работы консультировался со знакомыми учеными, давая им проверять свои заметки. Его Thesaurus linguae latinae стал классикой, фундаментальным трудом среди латинских словарей до конца следующего столетия. Практически с него и начинается вся современная лексикография. В 1531 словарь вышел из типографии – 964 страницы, титанический труд одного энтузиаста.

Далее он выпускает латино-французский словарь (1538), а затем и первый в мире французско-латинский словарь – 9000 слов в первом (1539) и 13 000 слов во втором (1549) издании. Потом публикует и другие словари, попроще – для школьников, а также многочисленные учебники грамматики древних и французского языков.

В 1539 году Робер становится королевским типографом. Под покровительством Франциска I начинает готовить капитальное издание Библии на древнееврейском языке. По его инициативе король заказал Клоду Гарамону – автору известного нам шрифта Garamond – специальный шрифт для печати греческих текстов. При дворе Этьенн чувствовал себя отлично. Он пользовался благосклонностью короля и его сестры Маргариты Наваррской, с удовольствием общался с придворными литераторами. Единственной проблемой, омрачавшей его существование, стал теологический факультет Сорбонны. По тогдашним правилам цензуры, любое издание перед публикацией должно быть проверено и одобрено теологами, то есть членами этого факультета. А они еще в 1523 году косо смотрели на Этьенна и его отчима, когда те издавали греческий Новый завет. Да и позже, несмотря на титул королевского печатника, изданиям Робера нередко отказывали в одобрении. Ведь он не только был одержим идеей исправления текстологических неточностей, но и любил добавлять разъясняющие комментарии, с чем парижские теологи никак не хотели согласиться.

В 1547 году умирает его покровитель король Франциск, на трон садится Генрих II – тот самый, что опасался Реформации, – и Этьенна начинают преследовать: запреты на публикации и продажи следуют один за другим. После нескольких поездок в Швейцарию Этьенн решает перебраться в Женеву – обстановка в Париже становится совсем недружелюбной, и уже понятно, что при новом короле работать ему не дадут. Особенно после того, как он в 1550 году перешел в кальвинизм. В Женеве Робер без всяких проблем издал и свою греческую Библию, и даже ее французский перевод, чего в католической Франции ему никогда не удалось бы сделать. Да, в Женеве тоже была цензура, но несравнимо мягче парижской. За свою карьеру он выпустил 11 изданий Библии и 12 изданий Нового Завета – на разных языках.

В те времена в Швейцарию бежало много немцев и особенно французов. Местные приветливо встречали их, говорили „Bienvenue!“ или „Herzlich Willkommen!“ – смотря с какой стороны появлялись эмигранты. Люди-то бежали не простые: богатые торговцы, искусные мастера, выдающиеся ученые, талантливые художники и поэты. Такого понятия, как «утечка мозгов», еще не было, но, похоже, швейцарцы уже начали что-то подозревать о «человеческом капитале». Типография, привезенная Робером, стала одной из крупнейших в Женеве.