Книга Черный чемоданчик Егора Лисицы - Лиза Лосева

– Простите, господа, давно хотелось курить, – хлопнула дверь, он вышел.

Неловкость не вышла вместе с ним, осталась в комнате. Удивительно, как всегда компанейский Шеховцев явно изменился за эти дни. Сидеть дольше не хотелось. На крыльце светляком маячил огонек папиросы Чекилева. Его темная фигура, блестящие в темноте глаза почему-то заставили меня вспомнить осторожных степных волков. Весной, голодные, поджарые, они губили добычу в оврагах вдоль речных ериков. Он удержал меня.

– Егор Андреевич, вы близки к Вольскому. Поговорите с ним. Я несколько раз предлагал: надо двигаться вперед. Обозы только задерживают нас. Зачем мы вообще остановились тут? Самостоятельно мы пойдем быстрее. Да, на дорогах неспокойно. Но у нас казаки в охране, проскочим. Это, в общем-то, идея Беденко. Послушав его, я решил, что глупо сейчас «от знамени и от обоза не отрываться».

Последнюю фразу, казачью присказку, он произнес как шутку. Видно, хотел сгладить неловкость разговора за чаем. Да я и сам внутренне был с ним согласен. Мы вполне могли пойти вперед без задержек. Но, конечно, я не мог обсуждать с ним указания ЛК, поэтому спросил о другом.

– И все согласны с этим планом? Шеховцев тоже?

– Матвей? Я не спрашивал у него. Спросите сами, ведь вы раньше были знакомы.

– Совсем нет, он в городе недавно.

– Ну да, его известная история про побег… Знаете, а ведь эти флаги довольно сложно перепутать.

– Вы что же, готовы его обвинить во лжи? – мне казалось, что Чекилев в общем симпатизировал Шеховцеву. Однако их перепалка сейчас за чаем и эти намеки говорили о том, что, возможно, я ошибался. А вот Чекилев, напротив, мог быть прав. Но он скомкал разговор, и из хаты его окликнули.

Мне хотелось подумать, пройтись. Когда я вернулся, было довольно поздно, и хозяйка, наплакавшись, спала. Но стук двери разбудил ее, и, выглянув, она удивила меня вопросом: «Вы разве снова уходили?» Ей послышались шаги у двери с час назад. Я тут же решил, что приходили от ЛК и что не поздно будет поговорить с ним о предложении Чекилева идти в Екатеринодар раньше и отдельно от колонны.

Глава восемнадцатая
Удар

Думая, как лучше подойти с этим разговором к Вольскому, я внезапно встретил его самого и даже в сумерках сразу заметил, что выглядит он куда хуже, чем утром. В руках он сжимал портфель (всегда держал его при себе), но странно, что был один. Впрочем, в отдалении маячили две фигуры – скорее всего, охрана.

– Егор, а я шел к вам. Что-то мне немного нехорошо. Вы говорили – порошки, может быть.

– Лев Кириллович, давайте лучше к полковому врачу. Он опытней. Ведь у меня что найдется? Разве что немецкий пирамидон.

– Да это ерунда, мне просто нужно выспаться. С вами я еще хотел коротко переговорить.

Округлый свет красного фонаря, которым на стоянках ночью обозначали перевязочные пункты, был хорошо виден. Надо взять анализы крови и, возможно, другие. Полноценной бактериологической лаборатории нет, но, уверен, все нужное найдется. К тому же войсковой врач сумеет убедить ЛК.

– Тогда пойдемте к доктору вместе. Лекарств у меня все равно никаких, только марля, йод. Вам нужно другое. И по дороге, если удобно, поговорите.

– Ну все равно, – идти было недалеко, но этот короткий путь давался ЛК тяжело. Он задыхался, кашлял. – Кое-что важное, о чем вам нужно было узнать во время нашего отступления. Я был не прав, не дав вам полной картины.

Два запылившихся форда с санитарным кузовом стояли перед крыльцом невысокой хаты. Крайнее окно светилось.

– Лев Кириллович, это ведь важно. Врач все сделает быстро, а сразу после поговорим. Я вас прошу.

Он прислонился к перилам крыльца и запахнулся поплотнее. В квадрате света от окна я увидел, что он не в своей «шведской» куртке – короткой из коричневой кожи, которую носил в любую погоду, – а в длинной шинели. Его сильно знобило, лоб и щеки были как бумажная маска. Быстро, почти бегом, я поднялся по ступеням. В самой большой комнате толково и чисто оборудовали лазарет. Но новости оказались неутешительными: перед отступлением был приказ оставить весь тяжелый багаж, поэтому в санитарных машинах было только самое необходимое. Кое-какое лабораторное оборудование им все же разрешили взять.

– Поверьте, коллега: ветеринарный лазарет укомплектован лучше, чем мы! Дело касается конного состава. А нам, если экстренно понадобится произвести операцию, к примеру, придется использовать военный прожектор: не хватает ламп, – войсковой врач, торопясь, намыливал руки.

– Но мы все сделаем, не волнуйтесь, – говорила медицинская сестра. – У нас были даже генераторы и рентгеновские трубки. Но сейчас из пяти санитарных остались только два автомобиля.

ЛК сидел сгорбившись, желтоватые сильные и длинные пальцы он сцепил крепко, чтобы руки не дрожали. Смотрел в сторону, передергивал плечами и был очень бледен. Я вдруг с жалостью увидел, какой он старый – в сущности, настоящий старик. Обычно за его феноменальной энергичностью возраст не был заметен. Сестра, видимо, поняв, как ему плохо, заспешила. Все манипуляции она делала быстро, умело. Когда все было сделано, я, сказав сестре, что вернусь помочь с результатами, побежал догонять ЛК. Он ждал меня около обозных костров.

– Не кажется вам, что уж слишком громко поют? – он с досадой махнул на солдат. – Голова стучит. Сложно стало сосредоточиться. Итак, вот что я вам хотел сказать. Это касается нашего дела. Нашего господина Икс. Того самого, что, обманывая и нас, и своих немецких партнеров, прицелился на… Вы знаете, на что.

Начал он очень решительно – на секунду я узнал его прежнего. Но нет, мысли быстро сбились, как ком отсыревшей ваты.

– Ловит волк, но ловят и волка, – непонятно продолжал он. – Знаете, что такое Schnitzeljagd[5]?

– Зайцы и собака? Какая-то игра? Термин? Мне он незнаком.

– Вы не охотник просто. А означает он охоту по бумажному следу. Такой охотничий прием, когда след делают из бумажных лоскутьев. Вот у нас с вами такая же охота – на бумажную приманку. Понимаете? Это важно – то, что я вам сейчас говорю.

У него был совершенно больной вид, слова ему явно диктовала лихорадка.

– Лев Кириллович, я все же медик. И я решительно настаиваю, что не нужно стоять тут: такой ветер! Пойдемте, лучше вам прилечь, принять лекарство.

Но стоять он уже не мог. Я подхватил его, портфель, бумаги, позвал на помощь. Подбежал казак, один из конвойных. Вместе мы осторожно уложили ЛК на землю.

– Зараз ему под голову вот шинельку подсуну, ваше благородие доктор. Да он как истопка весь!

– Истопка?

– Да горит, горит весь!

Здесь подоспели еще люди, и вместе мы перенесли его в дом. Сбегав так, что в висках стучало сердце, я привел полкового врача. В горячке ЛК заговаривался. Не было сил смотреть, как этот сильный, всегда такой сдержанный человек теряет волю. Он говорил о Санкт-Петербурге, оставлял какие-то путаные распоряжения. Меня почти вытолкнули из комнаты. Врач и две сестры из санитарной машины остались с ним. Но я сидел у двери, не мог уйти. В ненавидимый мной час рассвета, ведьмин час, в 4 утра, меня окликнула одна из сестер: