Книга Книга Дины - Хербьерг Вассму

Она соблазняла его среди бела дня и при незапертой двери. Случалось, он мучил себя мыслью, что в первую ночь Дина вовсе не была девственницей. Полное отсутствие стыда, смущения, ее возбуждающая покорность и внимательный осмотр его волосатого мужского тела походили скорее на то, с чем он сталкивался там, где ему приходилось платить, чем на поведение шестнадцатилетней девушки.

Это мучило его даже во сне. Он пытался расспросить Дину, как бы случайно.

Ответом ему был колючий, точно осколки стекла, взгляд.

Матушка Карен и приемные сыновья позволили Иакову наслаждаться медовым месяцем до его возвращения с осенних торгов. А потом недвусмысленно дали понять, что усадьба, лавка и постоялый двор нуждаются в его внимании.

До этого он даже не вспоминал о них.

Матушка Карен позвала его к себе в комнату и там прямо сказала, что не знает, плакать ей или смеяться, видя, какую жизнь ведет он, взрослый мужчина.

Им было тяжело, когда он горевал после смерти Ингеборг, но все-таки не так, как сейчас. Он должен рано вставать и вовремя приходить к завтраку, а вечером ложиться тогда, когда ложатся все добрые христиане. Или она уедет. С тех пор как у них в усадьбе появилась Дина, жизнь тут разладилась.

Иаков принял все, как положено почтительному сыну. Виновато склонив голову.

Да, он запустил и дела, и работу на усадьбе. Дина поглощала все его время. Дни летели незаметно причудливым хороводом, в котором Динины капризы, проделки и желания сливались с его собственными.

С той только разницей, что она была ребенком и на ней не лежало никакой ответственности.

Иаков уже давно чувствовал себя бесполезным и усталым. Динины причуды превратились для него в ярмо. Ее звериные игры в кровати с пологом или в любом другом месте отнимали у него сон и покой, в которых он так нуждался.

В тот же вечер, после разговора с матушкой Карен, Иаков отказался пить с Диной перед сном вино и полуодетым играть в шахматы возле печки.

Дина пожала плечами и наполнила два бокала. Она громко хлопала печными дверцами и пела вполголоса чуть ли не полночи.

Иаков, конечно, не спал. Время от времени он тихим голосом просил ее угомониться и лечь.

Но она поджала губы и даже не отвечала ему.

Уже перед самым рассветом он встал. Потянулся, разминая уставшее тело, и подошел к ней.

Он действовал с ангельским терпением и змеиным расчетом. И не жалел времени, чтобы переломить ее. На это потребовалось ровно три партии. Вино она выпила уже давно. Он принес с ночного столика хрустальный графин и налил тепловатой воды в предназначавшийся ему бокал. Вопросительно посмотрел на Дину.

Она кивнула. Он налил воды и ей. Они чокнулись и выпили воду. Иаков уже знал, что Дина перестает разговаривать и не отвечает на вопросы, когда ее взгляд тяжелеет от выпитого вина, и все-таки сделал попытку:

— Дина, так продолжаться не может. Мне ночью нужен отдых. У меня много дел. Днем. Ты должна понять…

На губах у нее играла усмешка. Но она не смотрела на него. Он придвинулся к ней. Обнял, стал гладить волосы, спину. Осторожно. Он так устал, что остерегался нечаянно вызвать ссору или размолвку. К тому же характер у него был мирный.

— Праздник окончен, Дина. Пойми, мы, живущие морем, должны работать. А для этого нам по ночам, как и всем людям, нужен отдых.

Она не отвечала. Лишь тяжело прислонилась к нему и замерла.

Так он и сидел, глотая теплую воду и гладя ее по спине, пока она не уснула.

Сперва она была как напряженная пружина под его руками, но постепенно обмякла и покорилась, словно ребенок, уснувший от слез.

Он отнес ее в кровать. Дина была слишком большая и тяжелая. Даже для такого сильного человека, как Иаков. Ему казалось, будто земля тянет ее к себе и хочет заставить их обоих опуститься на колени перед кроватью с пологом.

Она всхлипнула, когда он положил ее на кровать и укрыл периной.

Пора было вставать. Иаков чувствовал себя разбитым, старым и одиноким, спускаясь к делам, которыми так долго пренебрегал.

В тот же день Иаков велел разобрать небольшой чулан рядом с залой, которым пользовались как гардеробной. Там стояла кушетка с оторванными кистями и потертой обивкой коньячного цвета. Принесли лишний ночной горшок и постельное белье. Здесь Иаков собирался спать, объяснив это тем, что его храп мешает Дине.

Услышав это, Олине с удивлением подняла на него глаза. Но промолчала, лишь выразительно поджала губы, и морщинки веером побежали по ее лицу. Ну и времена настали в Рейнснесе, если хозяин дома должен спать на неудобной кушетке, а девчонка — на его кровати с пологом! Олине фыркнула и велела служанке отнести наверх простыни, перину и подушки.

В ту ночь когда Иаков перебрался спать в чулан, Дина в полночь вдруг заиграла на виолончели. В доме все спали.

Иаков тут же проснулся. Его охватило опасное бешенство, глаза у него загорелись. Он вышел в залу:

— Перестань! Ты разбудишь весь дом!

Дина не ответила и продолжала играть. Он подошел к ней и схватил за руку.

Она вырвала руку и встала, они были одного роста. Она осторожно прислонила виолончель к спинке стула и положила смычок на сиденье. Потом подбоченилась и, улыбаясь, посмотрела ему в глаза.

Это привело его в ярость.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

— Играть на виолончели, — холодно ответила Дина.

— Ночью?

— Музыке живется лучше, когда кругом все мертво!

Иаков понял, что такой разговор ни к чему не приведет. Интуитивно он сделал то же самое, что прошлой ночью. Он обнял ее. Погладил. Почувствовал, как она безвольно повисла у него на руках. Так тяжело и безвольно, что он без труда уложил ее в постель. Потом лег рядом и гладил ее до тех пор, пока она не заснула.

Его удивило, что это оказалось совсем нетрудно, но он подумал, как утомительно постоянно иметь в доме такого большого ребенка.

Страсть! Та, которая дни и ночи сжигала его до поездки в Берген, вдруг исчезла. Все получилось иначе и сложнее, чем он думал. От одной мысли об этом Иаков уже чувствовал усталость.

Но в чулан в ту ночь не ушел.

Совершенно опустошенный, он лежал, держа на своем плече голову Дины. Смотрел в потолок и вспоминал покладистый характер Ингеборг.

Как они с ней всегда мирно жили, как были терпимы друг к другу и старались друг друга порадовать! Правда, у них были разные комнаты. Ему пришло в голову занять свою прежнюю комнату. Но он тут же отказался от этой мысли.

Дина жестоко отомстила бы ему за это. Теперь он ее знал гораздо лучше. Она умела распоряжаться человеком, не позволяя распоряжаться собой.

Он почти не видел ее в темноте. Но мог наслаждаться ее запахом и ее кожей.