Книга Лес великого страха - Мария Гинзбург

– Господин имперский маг, именного медальона у него не было, – сообщил Худой. – Но удалось снять с шеи серебряную подвеску в виде руны Радуги-Дороги.

– Значит, Радагаст, – сказал Крон.

Худой не стал возражать, хотя ему, как и имперскому магу, было отлично известно, что многие путники носили эту руну в качестве дорожного оберега.

– Написать на каждой стреле «Ответ Радагаста» и раздать нашим лучникам, – приказал Крон.

Как звали погибшего, уже сложно было узнать. Но как зовут мандреченского бога войны, Крон помнил.

– Так точно, господин имперский маг, – почтительно ответил лейтенант.

– Когда закончите здесь, возвращайтесь в Эребор, – сказал Крон.

Маг направился к обочине дороги. Туда, куда уходила разноцветная коса ниточек Чи Ежей.

– А вы? – пробормотал Худой. Мандречен надеялся, что волшебник прикроет их во время возвращения в город. – Вы разве не с нами?

Имперский маг посмотрел на него через плечо. Лейтенант побледнел.

– И еще одно, – сказал Крон. – Ради всех богов, Худой, смените фамилию.

– Так точно, – пробормотал лейтенант.

Волшебник легко, без разбега перемахнул придорожную канаву и скрылся в зарослях малины.

Герцоги Кулы вели свое происхождение от купца по прозвищу Котинька. Черное Пламя уничтожил всех Тайнеридов, которые могли бы претендовать на трон, и поставил правителем Кулы человека, в верности которого он мог быть уверен. Вчерашний раб, смекалистый и шустрый, заработавший свое состояние на торговле рыбой, был именно таким человеком. Самой дорогой частью наследства Котиньки была флотилия рыбацких лодок, каждое утро выходивших в море и вечером возвращавшихся с уловом. Котинька отказался поселиться во дворце Тайнеридов, который, по правде сказать, был самым древним форпостом Кулы и поэтому находился на окраине столицы. Да и после переворота дворец находился в удручающем состоянии. Котинька построил себе замок на другом берегу Нудая, недалеко от торговой площади. Гербом его потомков стал кот в герцогской короне, крепко сжимающий в зубах тунца.

Звеньевая Марина, младшая дочь герцога Кулы Бронилада, обычно чувствовала себя именно кошкой – ловкой, бесстрашной, удачливой. Однако вчера она поняла, что пришла и ее пора быть тунцом. А когда Карина умчалась в лес вместе с сидхом, назначив Марину старшей крыла, дочь герцога ощутила, как острые зубки судьбы сомкнулись на ее горле, проткнув чешую. Марина был честолюбива, и ей всегда хотелось командовать не парой ведьм, а всем крылом. Карина, видимо, догадалась об этом и вручила ей бразды правления в самой неудачной и тяжелой для крыла ситуации – чтобы Марина потеряла авторитет в глазах небесных воительниц. И фургон, в котором ехали боевые ведьмы, последний в обозе, превратившийся в лазарет почти сразу после того, как Карина покинула крыло «Змей», очень способствовал этому. Марине пришлось поставить на патрулирование даже целительницу, едва Светлана вернулась и осмотрела раненных – иначе середина обоза оставалась оголенной. Марина и ее звено летели над головным фургоном, и мысли дочери герцога были безрадостны, как лужи на дорогах осенью. Марина не сомневалась, что Ринке не собирается спасать обоз. Он мог сделать это, только договорившись со всеми командирами отрядов гоблинов – а если Ринке был в состоянии договориться с гоблинами, то гораздо логичнее им было объединиться и отбить обоз. А старшую крыла Ринке заманил в лес, чтобы прикончить. И труп Карины уже остыл, надо думать.

А гоблины вместе с Ринке ждали за очередным поворотом.

Между тем, если взмыть в небо прямо сейчас, набрать высоту и лететь на по компасу строго на юг, то к завтрашнему утру ведьма оказалась бы над морем, рядом с Кулой. Найти после этого столицу было плевым делом – воды Нудая окрашивали море в красный цвет, и темный след был хорошо заметен с воздуха на протяжении четырех верст от побережья.

Марина передернула плечами.

Она понимала, что эти мысли ей нашептывает Переруг, а так же собственная злость, страх, усталость и беспомощность. Но не это понимание останавливало ведьму в выполнении столь простого и эффективного маневра.

Герцог Бронилад спрятал бы свою дочь от волхвов Ящера – они, а не волхвы Прона, разбирали все дела, касающиеся боевых ведьм. Но если бы было доказано, что Марина бросила свое крыло на погибель, все ее счета в банках, куда перечислялась доля платы по заказам, выполняемых крылом, были бы заблокированы, а деньги изъяты Горной Школой для собственных нужд. Если же сказаться мертвой, деньги изымут точно так же. Заработанное боевой ведьмой могла получить только она сама, либо ее наследники, которых ведьмы редко успевали завести.

Правнучка портового раба сохранила его практичность.

Лес перед ведьмами расступился. Пока фургоны ехали по поляне, Марина без всякого интереса смотрела на два покрытых зеленью утеса в ее дальнем конце. Теперь стало видно, что эльфийская тропа пересекает гряду лесистых холмов. Дорога ныряла в прохладную мрачность ущелья между утесами, и надо было, конечно, проверить, нет ли там засады…

Марина повернулась к Инне, чтобы послать ее в разведку, но тут краем глаза уловила движение над холмами.

– О Ярило, помоги нам! – в ужасе завопила Инна.

Заржали лошади. У последнего фургона, еще не успевшего выехать из-под вековых сводов, зазвенели мечи и засияли вспышки боевых заклинаний.

Звеньевая глядела на верхушку холма и злорадно улыбалась.

С этим чудовищем не смогла бы справиться даже Карина.

Вопль Крюка вырвал Ирину из горячего разноцветного марева:

– А, шайтан! Реванш, реванш! Чтобы я с тобой еще раз за карты сел!

Ведьма открыла глаза и увидела экена. Крюк, бормоча под нос ругательства, снимал штаны. Лежавшая рядом с Ириной Сабрина тихонько засмеялась. С другой стороны от прохода Ирина увидела Ундину. Мощную грудь белокурой ведьмы охватывала повязка не первой свежести. Боремка спала, разметавшись на грязном тюфяке.

Звеньевая зажмурилась – по кишкам словно проползла холодная змея. Даже из битвы за Мир Минас крыло «Змей» вышло с меньшими потерями. Ирина считала, что смерть Брины на ее совести. Сабрина попалась по собственной глупости, ослушавшись Карину и вступившись за наемника, который сейчас скидывал портки.

А вот Ундина и она сама были ранены в небе.

После того, как Карина поручила командование крылом Марине. То есть меньше чем за полдня потери в крыле превысили потери за десять дней пути.

Ирина открыла глаза и увидела на бочонке между тюфяками колоду замусоленных карт, горку монет и брошь с дымчато-серым кошачьим глазом, которую сразу узнала – это был один из талисманов Сабрины. Видимо, от скуки раненные решили перекинуться в карты, а сидх оказался удачливее остальных партнеров.

– Оставь, – сказал Вилли Крюку. – Не нужны мне твои штаны.

Экен застегнул их, сел, осторожно вытянув загипсованную ногу. Он сломал ее, когда паук вытряхнул его из фургона. Собрав рассыпанные карты, Крюк стал тасовать колоду. Вилли сполз со своего тюфяка, и, хватаясь за деревянные ребра фургона, добрался до выхода. Несмотря на всю свою ловкость в обращении с топором, сидх не успел увернуться, когда раненный гоблин впился зубами ему голень. Гоблин хотел перегрызть сухожилия, и это ему почти удалось. Расстегнув клапан, сидх тяжело осел на пол и вытащил из кармана куртки трубку.