Книга Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

Она в плену, ей не выбраться отсюда, пока конунг не возьмет с Фримода ту злосчастную клятву… О богиня Фригг! Да ведь Фримод обрадуется, когда услышит от конунга такое! И с радостью приедет за ней, чтобы здесь, со всем блеском и великолепием, справить свадьбу! Уехать отсюда женой Фримода ярла – лучше не уезжать вообще! Что делать? Что делать?

А дружина конунга уже вовсю собиралась в дорогу. Хлейна то плакала, то негодовала, ей казалось нестерпимо ужасным, что корабли уйдут без нее. Но здесь даже Гельд не мог ей помочь: единственное, что он мог, – это пообещать присылать ей вести.

– Если он уже знает, что я дочь Вебранда, то пусть он сам приезжает за мной! Скажи ему, если ты его увидишь! – со слезами молила его Хлейна перед отплытием. – Пусть он приплывает за мной сюда, я пойду с ним куда угодно!

– А если он не знает? – Гельд хмурился, поскольку замысел бегства «куда угодно» ему совсем не нравился. – Сказать ему?

– Нет, нет! – в испуге воскликнула Хлейна. – Если он не знает, то молчи! Я сама скажу ему! Я сама!

Несмотря на примирение Хагира с ее страшным отцом, надеждой на которое она пыталась себя успокоить, Хлейна все же приходила в ужас при мысли, что он знает правду о ее нечеловеческой крови. Она боялась и ненавидела эту самую кровь, которая мешает ее покою и счастью, и желала, чтобы Хагир не знал об этом как можно дольше. И если уж иначе нельзя, пусть узнает от нее самой! Он скорее примирится с ее родом, если будет видеть перед собой ее глаза.

Корабли ушли, Хлейна проводила их и вернулась в девичью. Сидя на скамье, она думала о кораблях и ощущала их движение, как будто они шли прямо через ее сердце. Так медленно, так долго! Дней пять-семь, пока они доберутся до Рощи Бальдра, потом неизвестно сколько, пока Гельд что-то узнает, потом пока он найдет случай послать ей весть… Это целый год пройдет!

Хлейна поднялась, прошла к своему сундуку, стоявшему позади лежанки, села на приступку и отцепила от нагрудной цепочки ключ. Там, в сундуке, на самом дне лежит хрустальный жезл Йофриды. В суматохе сборов перед ее неожиданным и поспешным отъездом из Рощи Бальдра его не заметили под грудой одежды, и он приплыл сюда с ней. Хлейна обнаружила его уже здесь, а к тому времени ее желание отвязаться от любых подарков Йофриды прошло. Жезл снова стал казаться манящим, таинственным ключом к каким-то чудесным, прекрасным мирам, и Хлейна не могла с ним расстаться.

Теперь она медленно отперла сундук, вынула жезл и положила на колени. Каждое ее движение было осторожно и бережно, как будто жезл мог разбиться от прикосновений. Это – тоже средство узнать то, что она хочет знать. Йофрида предлагала ей знания… Подать руку мертвой колдунье страшно, но ради Хагира можно решиться на все, потому что без него сама жизнь не имеет цены. Нужно только решиться…

Хлейна положила обе руки на жезл и закрыла глаза. Душа ее была как море, по которому перекатываются неспокойные валы, и Хлейна вглядывалась в глубину, прислушивалась к голосам этого моря, надеясь понять саму себя.

По пути на юг «Змею» не слишком везло с погодой: часто дул холодный встречный ветер, так что приходилось целыми днями идти только на веслах. Раненые поправлялись с трудом, одни и те же гребцы совсем выбивались из сил, но «Змей» шел очень медленно. По утрам долго висел туман, и, чтобы не посадить корабль на камни, приходилось идти в отдалении от берега. Нередко шел мокрый снег, во время плавания на корме растягивали кожаный шатер для маленьких детей и самых скрипучих старух, но все равно многие заболели. Вебранд ругался: уже в первый день его стала страшно раздражать «крысиная возня», детский плач, старушечье ворчание, шмыганье носов, кашель и чиханье, визги и вопли. Он приплыл сюда с прекрасной отборной дружиной, имея полсотни здоровых сильных мужчин, а увозит полным-полно сопливых детей и старух! Корзина раков, а не боевой корабль! Да это издевательство над прославленным воином, не иначе!

– Затмение Богов! – твердил он. – Умные были Лив и Ливтрасир, что не взяли с собой все население своей кухни, коровников и свинарников! Я бы на их месте тоже никого не взял в ту священную рощу Хрод… Э, как там?

– Ходдмимир, – ответила Тюра, к которой он обращался. В это время она как раз вытирала нос Альву, пятилетнему сынишке Лейга.

– Да, вот эта самая. Двоих вполне хватит, мужчины и женщины, молодой красивой женщины, чтобы могла рожать много детей. – Вебранд с сомнением покосился на Альва, прикидывая, а хорошо ли это, но потом решил великодушно смириться с тем, что у будущих воинов бывают в детстве мокрые носы, а то и штаны. – Вот, например, вроде тебя. А мужчина должен быть сильный, опытный, закаленный походами, отважный и прославленный, чтобы новое человечество гордилось своим прародителем и, пожалуй, могло попросить богов принять его в Асгард и посадить на золотой престол… Там, в Асгарде, после Затмения Богов будет много свободных мест, я так слышал!

– Вот ты куда метишь! – вздохнула Тюра, чтобы что-то ответить. По привычке она старалась и с Вебрандом быть приветливой, хотя это давалось порой нелегко.

– А то как же! Тебя я возьму с собой, из тебя выйдет хорошая богиня. Жена бога войны, что смиряет своим милосердием его кровожадность! А? Хорошо я придумал? А старухи ни к чему. Их не возьмем.

Тюра вздохнула и ничего не ответила. Ее совсем не радовало, что сам Вебранд Серый Зуб, известный своим очень умеренным, скажем так, человеколюбием, избрал ее в свои будущие подруги-небожительницы. При ближайшем знакомстве грозный и ужасный полуоборотень оказался не так страшен, как они раньше думали. Правда, большинство их горемычного сборища он вообще не замечал, но с ней, с Хагиром и хирдманами, которых признавал за людей, Вебранд обращался с грубоватым, порой ехидным, но все же дружелюбием. Он оказался любителем поговорить и похвалиться, а значит, нуждался в слушателях; он гордился своей способностью переносить любые трудности и лишения, но постоянно требовал забот: то ему лежать неудобно, то пить хочется, а вода невкусная, то вместо хлеба дают деревяшку какую-то! Все это было вполне понятно и по-человечески, и Тюра совсем перестала его опасаться, но все же новый «глава рода» ей совсем не нравился, и она с тоской вспоминала Березняк и Стормунда. Каким веселым и приветливым был их шумный хозяин, как тепло и надежно они себя чувствовали рядом с ним… Не верилось, что его нет. Когда та страшная ночь прошла и душа ее поуспокоилась, Тюра перестала верить, что Стормунд мертв: таким живым, ярким и близким он оставался в ее памяти. И странным, ненужным, неприятным ей казалось то, что Бьярта день и ночь мечтает о мести: ведь тем самым она признает его смерть…

«Что же за судьба у меня такая несчастная! – восклицала Тюра в мыслях, стараясь не смотреть на Вебранда и надеясь, что он уймется, раз уже его не слушают. – Столько людей вокруг, а мне все время достаются какие-то чудовища! Почему же я всегда нравлюсь только тем, кто совсем не нравится мне! Разве я так уж много хочу! Я только и хочу, чтобы муж был человеком, а не жирным тюленем и не зубастым волком. Богиня Фригг, разве это так много?»

– Мама, поедем к Гельду! – шептала ей на ухо Аста, прижимаясь и норовя влезть на колени, как маленькая. – Поедем! Где он живет?