Книга Гражданин Бонапарт - Николай Троицкий

В 1793 г. Наполеон был убежденным якобинцем, поклонником самых радикально настроенных вождей революции Максимилиана Робеспьера и Жана Поля Марата. Он тогда прямо говорил: «Марат и Робеспьер - вот для меня истинные святые»[224]. Сверхуважительное отношение к Робеспьеру Наполеон сохранил на всю жизнь. «Робеспьер погиб потому, что хотел остановить последствия революции, а не как тиран, - рассуждал он незадолго до смерти на острове Святой Елены. - Если бы он не пал, он показал бы себя как самый выдающийся человек из всех живших»[225]. Сестра Робеспьера Шарлотта много лет спустя вспоминала о Наполеоне: «Он восхищался его (М. Робеспьера. - Н. Т.) талантами, его энергией, бескорыстием его патриотизма и стремлений. В это время (в 1793 г. - Н. Т.) Бонапарт был искренним республиканцем»[226]. О дружеских отношениях Наполеона с младшим братом Максимилиана Робеспьера Огюстеном и о том, как тяжело пережил Наполеон трагическую гибель обоих братьев, речь впереди. Здесь же отмечу, что Наполеон, став первым консулом Франции, принял Шарлотту Робеспьер и назначил ей пожизненную пенсию в 3600 франков[227]. Шарлота доживет до 1834 г.

Вернемся теперь в Ниццу, где Наполеон летом 1793 г., после восьмимесячного отсутствия, присоединился к своему полку. Там стала для него приятным сюрпризом встреча с генералом Жаном дю Тейлем - родным братом его покровителя в Оксонне барона генерал-лейтенанта Жан-Пьера дю Тейля. Жан-Пьер не принял республику и вскоре (27 февраля 1794 г.) сложит голову на гильотине, а вот его брат стал служить республике, как ранее служил королю, и получил от нее генеральский чин. О Наполеоне он был наслышан от брата, уже тогда проникся к нему симпатией и теперь встретил его очень доверительно, как талантливого и надежного специалиста.

Генерал Ж. дю Тейль сразу же стал доверять капитану Буонапарте ответственные поручения: назначил его командовать береговыми батареями в Ницце, а потом отправил в Авиньон, чтобы там принять орудия и амуницию для воинских гарнизонов всего юга Франции. Поскольку в Авиньоне Наполеону пришлось задержаться дольше, чем предполагалось, он использовал эту задержку для сочинения первого из своих значимых литературных трудов - брошюры «Ужин в Бокере»[228].

Бокер - местечко близ Авиньона. Там за ужином в местной харчевне Наполеон вступил в политическую дискуссию с двумя негоциантами из Марселя, жителем г. Ним и фабрикантом из Монпелье. Эту дискуссию (политически заостренную и литературно обработанную) он и воспроизвел 29 июля 1793 г. как памфлет с целью революционной пропаганды.

В Марселе тогда восстали против Конвента т. н. федералисты - республиканцы, но не левого, якобинского, а правого, жирондистского, толка[229]. Оба негоцианта, фабрикант и житель Нима, выражают их интересы. С ними резко и веско спорит «Военный», офицер, т. е. сам Наполеон. Марсельцы стараются доказать ему, что они, в отличие от вандейских инсургентов, не роялисты: «Вандея хочет короля, хочет явной контрреволюции. Война в Вандее - это война фанатизма, деспотизма. Наша война - это война истинных республиканцев, друзей закона, порядка, врагов анархии и злодейства. Разве у нас не трехцветное знамя?» Наполеон видит разницу между вандейцами и марсельцами, но смотрит дальше и глубже, на примере Корсики: «Вы говорите, у вас трехцветное знамя? Такое же знамя поднял на Корсике Паоли, чтобы обмануть народ и превратить соотечественников в сообщников своих честолюбивых и преступных замыслов. Он поднял трехцветное знамя и приказал стрелять по республиканским кораблям, изгнал из крепостей наши войска, разграбил имущество наиболее состоятельных семей, верных республике и при этом имел бесстыдство называть себя другом Франции и верным республиканцем».

Наполеон проницательно усмотрел в марсельцах с их надеждами «на закон и порядок» наивных людей, обманутых честолюбцами вроде Паоли. Показав, что интриги жирондистов против Конвента служат лишь интересам общего врага Республики - роялистов, австрийцев, испанцев, он воззвал к разуму своих оппонентов, играя при этом на их патриотических чувствах: «Стряхните с себя иго небольшого числа негодяев, которые ведут вас к контрреволюции. Восстановите у себя законную власть, Конституцию . Вы были введены в заблуждение. Это не новость, что кучка интриганов и заговорщиков так поступает с народом. Во все времена доверчивость и невежество толпы становились причиной большинства гражданских войн».

«Ужин в Бокере» свидетельствует не только об идейной зрелости, но и о литературном профессионализме Наполеона. «На голову выше всех брошюр, изданных как лагерем оппозиции, так и якобинцами», - так оценивает его Жан Тюлар[230]. Андре Моруа судит о нем еще более лестно, имея в виду все же молодого Наполеона: «Это лучшее из его сочинений, самое удачное и возымевшее наибольшие последствия»[231].

Сам Наполеон знал цену своему памфлету. Он очень оперативно издал его в Авиньоне за собственный счет, а после того как комиссары Конвента и в первую очередь К. Саличетти познакомились с брошюрой, они обеспечили в том же 1793 г. ее издание за счет государства. Брошюра распространялась по всему югу Франции как оружие революционной пропаганды.

Из Авиньона Наполеон вернулся к своему полку в Ниццу. Здесь его вновь ждал сюрприз - на этот раз еще более приятный и, главное, перспективный. 26 сентября 1793 г. Кристоф Саличетти с боевых позиций из-под стен Тулона доложил в Комитет общественного спасения Французской республики: «Капитан Доммартен ранен[232], и мы остались без начальника артиллерии. Но случай нам чудесно помог: мы остановили гражданина Буонапарте, очень сведущего капитана, который ехал в Итальянскую армию, и приказали ему заместить Доммартена»[233].