Книга Предсказанная судьба - Ксения Власова

— Спасибо.

— Сочтемся.

Руки задрожали, когда содержимое баночки истаяло в пунше, словно снег в воде. Еще мгновение, и я похоронила улики недавнего преступления все в той же сумочке, едва слышно щелкнувшей замком. Теперь главное — не перепутать фужеры.

Я вернулась к Оуэну вовремя — его собеседник как раз попрощался. Стараясь, чтобы мой жест выглядел естественным, я протянула Оуэну пунш.

— Благодарю, — рассеянно отозвался он.

С замиранием сердца я проследила за тем, как его пальцы обхватили тонкую ножку хрустального фужера. В висках застучало, а ладони под перчатками вспотели.

— Кто это был? — спросила я и сделала глоток пряного напитка.

Я надеялась, что Оуэн на автомате повторит мое движение, но он задумчиво качнул в ладони фужер и, прищурившись, оценил игру света на хрустальных гранях.

— Просто знакомый, — отрешенно сказал он, явно думая о своем. — Это как раз неважно. Сейчас имеет значение только одно…

От его тона — задумчивого, непривычно холодного — по спине поползли мурашки.

— И что же?

Оуэн вздохнул и, не пригубив пунш, поднес фужер к глазам, словно пытаясь что-то рассмотреть на его оранжево-рубиновом дне.

— Решение. Каждую минуту мы выбираем одну из извилистых троп, но не отдаем себе в этом отчета. Выбор, выбор… Когда ты видишь его нити — стежки, что делают боги, которые шьют полотно судьбы, — понимаешь, насколько это знание обременительно.

Я поперхнулась воздухом и, переглянувшись с Бредом, нахмурилась. Кажется, стресс не пошел Оуэну на пользу. Он начал заговариваться…

— Прости? Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

При этом я продолжала гипнотизировать взглядом фужер с пуншем в его руке. Ну давай же! Всего пару глотков…

— Мне всегда казалось, что мы, маги-пророки, обладаем преимуществом перед всеми остальными, ведь именно нам позволено менять будущее. Но в последнее время я все чаще задаюсь вопросом, так ли это? Правда ли мы вносим коррективы в судьбу или становимся лишь пешками провидения?

Краем глаза я заметила мелькнувшую в толпе темную макушку Джонатана. Интересно, он усилил охрану дворца после нашего с ним разговора или обезопасил короля как-то иначе?

За спиной Оуэна гости в разноцветных нарядах кружились в замысловатом танце, словно узоры в калейдоскопе.

— Пророчество и судьба… Что первично, а что вторично? Курица или яйцо, яйцо или курица?

Я оторвала взгляд от Джонатана, шепнувшего что-то королевскому стражнику, и вновь сосредоточилась на Оуэне. Я так нервничала, что его слова не задели разум, оставив после себя разве что таинственную дымку искреннего недоумения.

— Что ты хочешь сказать? — напряженно спросила я.

Оуэн улыбнулся: это была какая-то новая, незнакомая мне прежде улыбка уставшего мэтра.

— Однажды поймешь, — пообещал он и залпом, как лекарство, осушил фужер с пуншем.

Я дернулась, не уверенная, что ему стоило выпивать всю дозу сразу, но было уже поздно. Оуэн поставил пустой фужер на поднос пробегавшего мимо слуги и протянул мне руку.

— Подари мне этот танец, — попросил он. — Другой возможности у нас уже не будет.

Я растеряно вложила пальцы в его ладонь. Оуэн словно вел разговор на незнакомом языке: оставалось только улавливать смысл фразы по интонации. И сдавалось мне, он делал это намеренно.

Музыканты, будто исполняя его просьбу, заиграли новую мелодию — тонкую, медленную и неуловимо романтичную. Ее аккорды разнеслись по всей зале, заставив девушек чуть активнее посылать улыбки из-под взмахов вееров.

На паркете, где уже кружились пары, Оуэн поклонился мне, а я присела в реверансе.

Раз-два, поворот…

— Что ты имел в виду, говоря, что другой возможности у тебя не будет?

Я интуитивно знала, что речь шла вовсе не о смерти. Как только я принесла Оуэну пунш, что-то в его взгляде поменялось. Из него словно ушла обреченность, сменившись чем-то другим. Принятием и сожалением? Сложно сказать…

— Наши пути расходятся. Ты слышишь это?

Я едва не споткнулась на очередном шаге. Три-четыре…

— Слышу что?

— Будто переливы колокольчика.

Я вскинула голову, перестав смотреть под ноги. Смех Мойр!

— И что это значит?

Оуэн снова улыбнулся, на этот раз едва уловимо — уголками губ. Его рука, придерживающая меня за талию в новом повороте, напряглась.

— Последний шанс стать твоим возлюбленным упущен. С сегодняшнего дня и навсегда я лишь твой друг и напарник.

Я прогнулась в спине, выполняя новый элемент танца. Лицо Оуэна, склонившегося надо мной, оказалось так близко, что я заметила испарину на его лбу. Его щеки горели неестественным румянцем.

Кажется, порошок Арианы начал действовать.

И тут я, озаренная пониманием, вздрогнула.

— Ты знал! — пораженно выдохнула я.

Оуэн резко потянул меня наверх, а затем повел в танце дальше. Вокруг нас сходились и расходились пары. Мне тоже пришлось ненадолго оставить Оуэна.

«Знал, знал, знал!», — крутилось в голове, пока я обходила незнакомого мне рина по часовой стрелке, а затем против.

— Объяснись! — мрачно потребовала я, стоило танцу вновь свести меня с Оуэном.

Он чуть виновато пожал плечами.

— Видение пришло, когда ты начала менять рисунок судьбы. Честно говоря, я до последнего надеялся, что ты найдешь снотворное. Но кишечное отравление — не самый худший вариант.

Бред на плече крякнул от удивления и сочувственно покосился на меня, тактично держа рот на замке. От очередного резкого движения юбка приподнялась, оголив штанину брюк, и я понадеялась, что этого никто не заметил.

На меня навалилась растерянность.

— Тогда зачем ты выпил порошок? Мог бы просто удалиться с бала.

Оуэн мотнул головой. Волосы, стянутые в низкий хвост, хлестнули его по плечу.

— Придется испить эту чашу до дна. Ты же помнишь день нашего знакомства? Судьба не любит оставаться без жертвы. Лишая ее пира, ты обязан подбросить хотя бы косточку, чтобы не злить Жнеца.

В памяти пронеслась картина из сцены трехлетней давности: Оуэн толкнул меня, спасая от рикошета заклинания, но на моем месте, как черт из табакерки, возник студент. Провидение не любит пустот.

Я шумно сглотнула и едва ли не впервые за вечер посмотрела Оуэну прямо в глаза.

— Почему?

Он сразу понял, о чем я.

— Шансы высоки, — тихо сказал он. — Я решил рискнуть. Ведь речь не только о сегодняшнем вечере.

Он вдруг поморщился и поднес ко рту руку, будто его замутило. Испарина на его бледном лбу проступила отчетливее.