Книга Любить (НЕ) страшно - Катя Васильева

Тот испуг на лице Пола и мягкие кресла Орбиты вызвали воспоминания о моем муже Аллене и его выкрутасах в Минске. Его я тоже привозила в Минск однажды, на неделю. Он очень просил, чтобы я взяла его с собой. Клялся мне в вечной любви и в том, что наконец навсегда расстался с той женщиной.

У него тогда совсем снесло крышу. Точно также, когда он возил ее на Арубу, скучал по мне или чувствовал себя виноватым, однажды он устроил ей там истерику. Она даже позвонила мне с просьбой его успокоить. Разбомбил номер в клочья, добился того, что его выгнали из отеля и под этим предлогом вернулся домой, ко мне. Она, оставшись там, брошенная и униженная, вынуждена была покрыть все убытки и «наслаждалась» отпуском в одиночестве.

Тут, в Минске, у него, очевидно, был такой же приступ, только уже против меня.

В последний наш вечер там мой отец накрыл ужин, поставил замороженную заиндевевшую бутылку водки на стол и со множеством тостов провожал любимую дочь с ее новым мужем обратно в Америку. Аллен слишком много выпил. Он устроил мне такой скандал, что папа на два часа потерял дар речи. «Не лезь, – говорила я, – мы разберемся. Иди, посиди в кабинете». Аллен в бешенстве, приревновав меня к какому-то звонку, вернее к тому, что мое внимание на две минуты было уделено не ему, сел не то, что на коня, а на какого-то динозавра.

Вырвав телефон из моих рук, он выбросил его в окно с седьмого этажа. В том телефоне были все мои белорусские и московские контакты. За одну секунду я потеряла связь со всем моим прошлым миром. У Аллена точно был какой-то бзик по поводу телефона. Скорее всего, потому что он не знал, о чем я говорю. Оставаясь в неведении, он терял контроль. Папа впоследствии четыре часа искал телефон в траве, но так и не нашел.

Я возмутилась, не рассчитав уровень опьянения Аллена. Боже, что там началось… Он разбил мне стеклопакет на кухне, стеклянные двери в ванную и в кабинет, перебил мне всю посуду, включая мои любимые хрустальные бокалы для вина. Вот такая хрустальная ночь, «греческий погром». У Аллена был темперамент еще хуже, чем у его отца, чистокровного грека. Как с тем идиотом прожила его мать пятьдесят лет, я вообще не имею понятия. Он запрещал ей летать на самолетах на родину, краситься, красиво одеваться, делал ей детей со скоростью пулемета и держал в патриархальной кабале самого дремучего заскорузлого пошиба. После этого «искрометного фейерверка» своих эмоций, Аллен, важно расставив все точки над Ё, громко хлопнув дверью, в одиннадцать часов вышел из моей квартиры куда-то в ночь.

Я медленно приходила в себя, мой худой старенький папа с опупевшими глазами осторожно вылез из кабинета. После десяти минут тупого молчания он тихо спросил: «А куда это он пошел? У вас же завтра утром вылет».

«Не знаю, – говорю я – придется искать. Давай мне свой телефон, будем звонить Евгению Ивановичу».

Звоню своему бывшему бой-френду, с которым год встречалась до отъезда в Америку. Замечательный человек. Он меня очень любил. Я тоже его любила. Но расстались мы в тот день в аэропорту навсегда, оставшись друзьями.

– Женя, привет. Это я. Как дела?

– Привет! – удивился он. – Все нормально. Как ты? Ты где?

– Ой, я тут в Минске. Слушай, у меня проблема. Мне нужна твоя помощь. У меня тут американский муж пропал. Разбомбил мне всю квартиру и куда-то ушел.

– Что он взял с собой? – спросил меня Женя.

– Не знаю, сейчас гляну. Подожди секундочку.

Я побежала в спальню, в которой тоже было разбито огромное зеркало моего встроенного шкафа. Пробежалась взглядом по полкам, порезала руку.

– Он забрал у меня конверт с деньгами и свой паспорт. Чемодан здесь. У нас завтра вылет. Его билет тоже здесь. Женя, что мне делать?

– Не волнуйся, разыщем. Ты будешь писать заявление? – спросил он меня профессиональным тоном. – Если что, приходи завтра к нам в РОВД.

– Да ладно, бог с ним, с заявлением. Только бы его найти.

– Не волнуйтесь, гражданочка, разыщем вашего интуриста, – ободрил меня он.

Через тридцать минут Женя перезвонил.

– Мы нашли твоего супруга. Отдыхает в Орбите. Только что зарегистрировался.

– Что он там делает? – спросила я.

– Нам доложили, что бегает по лобби и по барам. Очевидно, хочет расслабиться. Комната 425.

– И что мне теперь делать?

– Не волнуйся. Мы обо всем позаботимся. Мы охраняем и защищаем своих граждан, это наш долг. Сколько денег было в конверте и какой ущерб он тебе причинил?

– Полторы тысячи долларов, – сказала я. – Мне подруга вернула долг. Разбил окно, стеклопакет. Двери, зеркала, всю посуду.

– Блин… Там на пару тысяч ремонта, гражданочка. Но вы не волнуйтесь, к вам уже выехали.

Через десять минут звонок в дверь. Два высоких статных милиционера в форме представились, прошли в квартиру, оценили ущерб. Поговорив со мной минут пять и посоветовав мне не контактировать с супругом ради моей же безопасности, не открывать ему дверь, если появится, взяли его чемодан и важно удалились. Что происходило дальше, я узнала только на следующий день, когда Женя пришел к нам с папой в гости.

Опишу все своими словами. Лежит мой пьяный драгоценный муж в кровати с двумя проститутками. Раздается громкий стук. Полуголый Аллен, открыв дверь своего номера, бешеными глазами смотрит на двух полицейских. Его пафос и стояк испарились за три секунды. Дамы вылетели из номера со свистом.

– Господин Джордж, на вас поступила жалоба. Вот ваш багаж, а билеты мы придержим. Пожалуйста, верните украденные деньги.

Он, испугавшись ареста, как маленький послушный котик отдал ребятам конверт.

– Пожалуйста, не покидайте номер. Утром за вами приедут.

Я представляю, как обосрался Аллен.

– Женя, что мне делать? У меня же нет машины. Как мне его отправить в аэропорт? Я не хочу с ним лететь. Я, наверное, останусь. Поменяю себе билет.

– Не волнуйся. Мы обо всем позаботимся.

Рано утром моего напуганного драгоценного под белы рученьки загрузили в милицейскую машину, на заднее сиденье, и повезли в аэропорт. Женя даже прикололся и включил сирену для еще большего устрашения. Довезли с помпой. Ребята по-русски разговаривали в машине громкими голосами и смеялись. Аллен терпеть не мог не понимать, о чем говорят люди. Ему казалось, что они говорят о нем. Конечно же, они смеялись над ним. Для огромного грандиозного Эго моего грека это было страшной пыткой. Его со смехом выкинули возле терминала.

Я поменяла билет и осталась дома еще на две недели. Сделать ремонт и встретиться со всеми, с кем он мне не разрешал видеться, включая Женю.

Перед отъездом в Чикаго я получила счет за международные переговоры из Орбиты. Три с половиной часа звонки на два номера. «Звонкому голосу» и бывшей жене, Карен. Моему хохоту не было предела, когда прилетев в Чикаго, моя Тесса, которая дружит с Карен, рассказывала мне, как он в панике звонил и кричал, что я какая-то КГБ, секретный агент, имею подвязки по всему городу. Ему страшно, он боится, я натравила на него спецслужбы, его жизнь в опасности, американское посольство закрыто, и ему не к кому обратиться. Теперь он меня боялся.