Книга Наваждение - Даниэла Стил

— На север, — ответил он просто и неожиданнопроизнес странные слова, которые показались Саре ответом на ее вчерашнююреплику:

— Вы не всегда будете одиноки в этой стране, Сара.

Франсуа произнес это уверенным голосом, однако у Сары, каквидно, было на сей счет несколько иное мнение.

— Я не боюсь одиночества, Франсуа, — сказала онапросто, и он понял, что Сара действительно не боится быть одна. Свой выбор онасделала, когда предпочла свободу и одиночество жизни с Эдвардом Бальфором.

Что ж, Сара Фергюссон — отважная женщина, если смоглапереступить через предрассудки. Даже индейцы оставляли за женщиной правооставить мужа, если он плохо с ней обращался. Мир, который гордо именовался«цивилизованным», не признавал за Сарой такого права, и она только восстановиласправедливость, когда села на корабль, отплывающий в Новый Свет.

— Здесь я ничего не боюсь, — добавила Сара спобедной улыбкой, балансируя на вершине большого камня.

Франсуа с интересом наблюдал за ней. Порой Сара вела себякак ребенок, и хотя она полагала себя достаточно взрослой, даже умудреннойопытом, для него она была словно девочка-подросток, на которую, кстати, онабыла похожа и ростом, и сложением, и ребяческой грацией. Да и взгляд ее былзастенчивым и доверчивым, словно у неопытной, юной девушки, которая тольконедавно узнала огромный мир взрослой жизни и не научилась еще его остерегаться.

— А чего же вы вообще боитесь? — спросил он,загипнотизированный ее изящными и легкими движениями.

Сара перепрыгнула на соседний валун, потом на следующий ивдруг опустилась на большую каменную плиту, нагретую полуденным солнцем.

— Я боялась вас, — рассмеялась она. — Отодного вашего вида у меня просто мурашки бегали по коже. С вашей стороны этобыло просто гадко, месье…

Теперь Сара уже совсем не боялась Франсуа и чувствовала себявправе упрекнуть его за то, что он когда-то так напугал ее.

— Честное слово, я думала, что вы — настоящий индеец ихотите меня убить.

— Я был очень сердит, — со вздохом призналФрансуа. — Вы вели себя настолько безрассудно, что мне хотелось хорошеньковас встряхнуть. В те минуты я думал только о том, что могли сделать с вамимогауки или шауни, если бы вы попали к ним в руки. Я хотел так напугать вас,чтобы вы бежали без оглядки до самого Бостона и никогда больше сюда невозвращались. Но теперь, миссис Фергюссон, мне стало совершенно очевидно, чтовы слишком упрямы, чтобы прислушаться к разумным доводам честного человека.

— К разумным доводам честного человека? — сосмехом вторила ему Сара. — Тогда объясните мне, зачем честному человекупонадобилось переодеваться индейцем и пугать слабую наивную женщину? Это выназываете разумными доводами?

Она откровенно подсмеивалась над ним, и Франсуа, сбросивмокасины, сел рядом с ней на теплый камень и тоже опустил ноги в воду. При этомих плечи едва не соприкоснулись, и Франсуа захотелось обнять ее и прижать ксебе, но он сдержался. Они провели вместе несколько чудесных часов, но Франсуаотлично понимал, какая высокая и непреодолимая стена отделяет Сару от всехокружающих ее людей.

— Когда-нибудь я вам отомщу, — вдруг серьезнымголосом сказала Сара. — Я надену страшную маску, приду ночью к вашемувигваму и напугаю вас!

— Я уверен, что мои индейские друзья здоровоповеселятся, когда увидят вас, — ответил Франсуа и, запрокинув голову,подставил лицо теплым солнечным лучам.

— Тогда я придумаю что-нибудь еще болееужасное!.. — пообещала Сара многозначительно и, не сдержавшись, прыснула.

Франсуа прикрыл глаза. Что-нибудь ужасное, сказала она… Чтомогло быть хуже потери жены и сына? Не важно, что ни один суд, будь то в егородной Франции или среди поселенцев, не признал бы законным его союз сженщиной-сенека. Для Франсуа Плачущая Ласточка была женой.

И единственной любовью…

— У вас когда-нибудь были дети? — вдруг спросилФрансуа, уверенный, что это безопасная тема, по крайней мере для Сары. Франсуапонимал, что Сара Фергюссон не способна оставить свое дитя даже ради спасениясвоей жизни. Но Сара неожиданно побледнела и опустила голову. Франсуа горькопожалел о своих словах.

— Простите, Сара, я не хотел причинить вам боль.

— Конечно, Франсуа, — пробормотала она дрожащимголосом. — Откуда вам знать, что все мои дети или умерли сразу послерождения, или родились мертвыми. Возможно, мой муж так люто ненавидел меняименно из-за моей неспособности подарить ему наследника. У него… многонезаконнорожденных сыновей, чуть ли не в каждом английском графстве. До меняведь доходили слухи…

— Мне очень жаль, Сара, — повторил Франсуа, клянясебя за опрометчивый вопрос.

— Мне самой не верится, что все это было в моейжизни. — Сара печально улыбнулась. — Эдвард хотел наследника любойценой. После каждой неудачи он был готов растерзать меня на куски.

По-моему, я всегда была беременна, но даже это не мешало емуизбивать меня. Он хотел показать мне, что я значу для него не больше, чем грязьпод ногами, и это вполне ему удалось. Иногда мне казалось, что он — безумен, аиногда — что я… Я молилась, чтобы он умер, но он не умирал и бил, бил, бил менябез конца…

Слушая ее, Франсуа морщился, как от физической боли. Емухотелось как-то подбодрить ее, но он не знал — как. Неожиданно для себя онначал рассказывать Саре о Плачущей Ласточке и их сыне, о том, как они погибливо время налета гуронов на их поселок. Для него это была трагедия, страшнаятрагедия… И никакие слова были не в силах передать то, что он пережил. ТогдаФрансуа казалось, что он никогда больше не сможет полюбить, но сейчас он вовсене был в этом уверен. Сара была совершенно особенной, ни на кого не похожейженщиной, и чувства, которые он начинал к ней испытывать, приводили его визумление и замешательство.

Об этом, однако, Франсуа не обмолвился ни словом. У каждогоиз них лежал на сердце тяжелый камень, у каждого было свое горе, с которымприходилось жить. Немало времени прошло с тех пор, как Франсуа потерял жену исына, но до сих пор он чувствовал боль своей потери. Так что же говорить оСаре, которая лишь недавно вырвалась из ада, в котором провела восемь долгихлет?

Но он ошибался. Последнего ребенка Сара похоронила чутьбольше года назад, однако с тех пор для нее очень многое изменилось,притупилась боль, а горечь обид уже не рвала ее сердце острой болью. Саравыздоравливала, возвращалась к жизни, она чувствовала, что вскоре ее ранызакроются, и помочь ей в этом должна была простая, счастливая и свободнаяжизнь, которую она теперь вела.

Они еще некоторое время сидели на камнях, раздумывая осокровенных тайнах, которыми только что обменялись, и о горечи потерь, котораястранным образом улеглась, словно какая-то часть ее растворилась в заботе исочувствии другого.

Сара не переставала удивляться тому, что человек, которогоона так боялась и на которого так сердилась, стал ее настоящим другом — первымнастоящим другом, которого она встретила в Новом Свете, — всего занесколько часов. Ей было почти жаль, что Франсуа должен уезжать, и на обратномпути она смущенно спросила, не хочет ли он задержаться хотя бы ненадолго, ноФрансуа с нескрываемым сожалением ответил, что ему пора отправляться, посколькупредстоящая дорога была дальней и нелегкой. Он действительно обещал своимдрузьям появиться точно в назначенный срок, однако истинная причина его отъездабыла несколько иной. Франсуа чувствовал, что если он пробудет у нее слишкомдолго, то уже не сможет полагаться на свою стойкость. Из разговоров с Сарой онпонял, что она еще не готова к тому, чтобы в ее жизни появился мужчина. ПокаФрансуа мог рассчитывать разве что на ее дружбу, но и это благо было для негонегаданной наградой за многие лишения.